На всякий случай Фесс сделал небольшой круг по лесу. Выломал себе изрядный дрын в качестве оружия и решил, что остальное зависит лишь от его рук.
Внутри тесного дольмена оказалось неожиданно сухо и уютно. Ни сырости, ни мокриц, ни пауков, ни даже непременных вдоль обочин большой дороги фекальных куч. Стены покрыты ползуном. На земляном полу – охапки соломы. И что удивительно – тоже сухой и чистой. У входа – старые пепел и угли.
По недолгому размышлению Фесс решил огня не разжигать. Плох родившийся в Долине, что не сумеет согреть себя без костра долгой осенней ночью. Подкоротил слишком длинный сук, чтобы не цеплять за стены, размахиваясь, и устроился поудобнее, перекрыв вход в дольмен несложным охранным заклинанием. Не слишком осторожно, но, если он надеется быстро достичь Мельина, сегодняшнюю ночь следовало отдохнуть. Кто отважится шарить по дороге в такой близости от Ливня?
Из людей – никто. А Нечисти Фесс не боялся. Он знал, что она опасна, но при этом не боялся. Этому сызмальства учат каждого, родившегося в Долине магов, Визардс Вэлли на одном из сказочных языков сказочно далекой вселенной…
Он сидел, слившись со сгустившейся в дольмене тьмой. Тьма, как и Свет, не бывает ни плоха, ни хороша сама по себе. Она просто есть. Фесс знавал немало совершенно отвратных созданий, собиравших настоящие кровавые жатвы в самый разгар сияющего летнего дня.
Мало-помалу свет угас. Серые осенние сумерки затопили все вокруг, на темном фоне восточного неба слились с мраком ветви деревьев. Заклятье жадно пило силу темноты, наливаясь мощью. Хвала Равнодушным Богам, кое-что Фесс все-таки помнил.
Он расшнуровал обувь. Лег, расслабился. Он должен поспать. Сознание бодрствующего в ночи особенно беззащитно перед заклятьями Поиска. Кто знает, может, весть из оставшейся под Ливнем башни Арка способно достичь Мельина? Бесчисленны тайны Радуги, и не родился еще мудрец, что сумел бы объять их все, без остатка.
Главное – цель, подумал вдруг Фесс. Цель, а все остальное – неважно. Он насмерть схватился с Радугой, и теперь уже не будет покоя ни ему, ни Семицветью, пока один из них не признает своего поражения, как бы не казались несоразмерны силы.
Когда мрак в дольмене стал совсем непроглядным, Фесс заставил себя уснуть. Кто бы ни явился к нему в гости этой ночью, он обязан выспаться. Завтра нужно одолеть самое меньшее миль пятьдесят – непонятно только, как это сделать и откуда возьмутся лошади, коих он вознамерился загнать до смерти.
Проснулся он резко, толчком, усилием воли гоня прочь дремоту. Кто-то большой, темный, живой, стоял перед узкой щелью входа в каменное укрытие и тяжело дышал. Даже до предела напрягшись, Фесс смог различить лишь смутный силуэт громадной фигуры; над головой поднимались два изогнутых рога. В лицо юноше потянуло ледяным ветром. Вокруг растекалось гнилостное зловоние, тоже все какое-то ледяное и липкое.
Фигура чуть двинулась, и Фесс различил положенный на плечо великана здоровенный меч-двуручник.
Существо пришло сюда за ним.
Фесс не шелохнулся. Поздно было гадать, почему он не почувствовал приближение этого создания раньше, почему заклятье подняло тревогу лишь в самый последний момент, когда врагу оставалось сделать один-единственный последний шаг; надо было драться, спасая собственную жизнь, потому что иначе…
– Просыпайся, – грубовато, но без злобы рыкнуло существо. – Хотя ты и так не спишь. Давай-давай, шевелись. Я не хочу стоять тут до утра. И не трясись так, я не стану входить внутрь, хотя мог бы – смотри, червь!
Вперед потянулась сотканная из мрака ручища. Пальцы – бесплотные пятна тьмы – коснулись Фессовой незримой паутины, закрывавшей щель, небрежно сметя прочь ничтожную преграду. Заклятье погасло вмиг, не подав и намека на тревогу.
– Я мог бы войти и взять тебя сонного, но предпочитаю беседу, – прорычала ночь. – Вставай, Смертный, вставай, и мы станем говорить!
– О чем? – как можно более невозмутимо спросил Фесс, не меняя позы.
Как такие существа могут спокойно расхаживать по владениям Радуги?! Как надменные маги терпят их присутствие?!
Фесс очень старался не выдать обуявшей его паники. Тварь из Тьмы явно стремилась его не испугать – жуткая, мертвящая сила пряталась глубоко под плащом, там же, где и истребительная, всесжигающая ненависть ко всему живому – Фесс чувствовал их, как чувствовал то, что этим разрушительным началам пока что не дается воли. Быть может, от его ответов зависит, обретут ли они вообще когда-либо свободу.
– О чем ты хочешь спросить меня, незнакомец? – было очень трудно не пустить в голос постыдную дрожь. – И, кроме того, на дороге не принято говорить, когда один сидит, а другой стоит, точно слуга. Здесь нет ни слуг, ни господ, только путники. Разожжем огонь и поговорим, как принято среди оказавшихся вместе ночью на Тракте.
– Ты молодец, – одобрительно рыкнул пришелец. – Другим бы давно уже понадобилась свежая смена подштанников, да и, пожалуй, не одна. Благодарю за приглашение, но костра мы разводить не будем. У меня есть одна маленькая слабость, я, изволишь ли видеть, ненавижу огонь. Нет, пусть все остается, как есть. Вдобавок ты не знаешь моего имени – и не узнаешь, прошу заметить! – я же знаю твое. И дарованное тебе Патриархом Хеоном, и принятое тобой сейчас, и даже то, каким тебя нарекла мать.
– Тогда прошу тебя, переходи к делу, – Фесс сам поражался своему спокойствию. Может, все-таки чувствовал, что явившееся к нему существо отнюдь не намерено его сожрать? На гончую Радуги оно тоже никак не походило…
– Да, да, я знаю, у тебя завтра дальний путь, – существо кивнуло, слегка наклонив рогатую голову. Фесс никак не мог понять, рога ли это на шлеме, или его ночной собеседник наделен был ими, так сказать, от природы. Если от природы, то Церковь смогла бы немало сказать по этому поводу, и едва ли ее слова показались бы Фессу приятными. За сношения с Дьяволом полагался костер без всяких снисхождении.
– Я знаю, у тебя завтра дальний путь, – повторил ночной гость. – И потому буду краток. Фесс, в моих интересах, чтобы ты благополучно добрался до места. Поэтому я помогу тебе. Но с одним условием.
– Уж не потребуешь ли ты взамен мою душу? – хотелось пошутить легко и небрежно, а вместо этого получилась чуть ли не отчаянная предсмертная мольба.
– Душу? Знаешь ли, я б не отказался, – совершенно серьезно ответил собеседник. – Но не бойся, до этого еще далеко. Пока что я предлагаю тебе честную сделку. Я дам тебе коня – взаймы, разумеется, – а ты пообещаешь мне кое-что.
– Как в сказках? Отдай мне то, что у тебя есть, но о чем ты сам не знаешь? – криво ухмыльнулся Фесс. Слова о том, что от его души бы не отказались, накрепко засели в голове.
– Как в сказках? Это когда жуткое чудище помогает герою, но при этом требует себе неродившегося его ребенка? Тоже лакомый кусочек, но должен тебя разочаровать. Ты всегда был на редкость осмотрителен и ни разу не потерял головы. Ни одна из деливших с тобой ложе подружек не может похвастаться твоим младенцем, хотя, видит всемогущая Ночь, многие втайне об этом мечтают. Сказать тебе, кто?