Однако большинство магов Арка были живы, жив и сам Хозяин Ливня; борьба не прекращалась, алая сеть стремительно стягивалась в глухой темно-красный кокон, внутри которого все еще стояла высокая фигура с черным мечом в гордо поднятой руке.
Капли Смертного Ливня уже не падали. Сила его Хозяина иссякала. Он обрушил и обратил во прах башню врагов, но сколько их еще стояло на крышах домов, окружающих площадь! А сеть стала уже слишком частой и слишком тугой, чтобы разорвать ее, – оставалась только бросить оружие и отдаться в руки торжествующим победителям, утешая себя тем, что с собой ты уносишь целое сонмище врагов. Он захохотал.
– Выпью, выпью, выпью… – Плечи Хозяина стремительно раздавались вширь, он рос, утрачивая человеческий облик; с черепа слезла кожа, из-под нее показалось изъеденное ржавчиной железо старого шлема; то же самое – и с плечами, и с руками; монстр возвращался к жизни, потому что лишь в таком виде Хозяин мог еще продолжать борьбу.
Голоса магов Арка теперь молчали. Над руинами башни, казалось Агате, еще трепещет слабое алое зарево, словно последний, прощальный салют; магия этого места была сильна, очень сильна, однако башня стояла на чужих фундаментах, возведенных руками Дочеловеческой Расы, задолго до рокового Исхода и битвы на Берегу Черепов. Сейчас Агата, дальний потомок древних строителей, чувствовала и магию, и…
…И холодный зелено-жемчужный блеск зачарованного клинка, клинка, что когда-то (казалось, что давным-давно!) сам лег в руки презренной рабыни-данки в остатках Друнга, великого оплота некогда великого народа…
Иммельсторн был здесь! Он звал ее, он чувствовал се, он посылал к ней весть сквозь завалы битого камня!..
В те мгновения она забыла обо всем. О еще срывающихся с неба, из побежденных туч, отдельных каплях Смертного Ливня, каждая из которых тем не менее означала гибель, о магах, густо стоящих на окрестных крышах, и даже о самом Хозяине Ливня.
Она просто вскочила и, не помня себя, ринулась через площадь к развалинам.
– Ар-р-р-гх! – донеслось откуда-то справа. Она не повернула головы. Ей казалось, что в огненном сиянии над развалинами ей по-прежнему виден отсвет Меча... и она бежала, бежала, не чуя под собой ног, не видя ничего, кроме этого отсвета.
Алая сеть пала на нее, но Агата даже не заметила этого. Красный блеск в глазах – ну и что?..
Она не слышала изумленных криков собранных вокруг чародеев.
Однако они допустили ошибку, распределив внимание и соответственно разделив силы. Часть их перенацелилась на Агату. Хозяин Ливня неожиданно расправил плечи. Опутавшие его красные нити громко затрещали, словно обычные путы, разрываемыми могучим движением.
Он крутнулся вокруг себя, целясь мечом в заполненные волшебниками крыши домов. Поток черных молний вновь рванулся с вытянутого клинка, но на сей раз сталь меча вспыхнула. Лезвие таяло словно свечка; черные капли покатились вниз, и Хозяин Ливня взвыл от непереносимой боли, когда они коснулись железа его лат.
Однако же он не опустил оружия.
Первый дом взорвался изнутри, из окон ринулись потоки коричневого дыма, скрученные в тугие спирали. Крыша просела вниз, черепица и стропила полетели в разные стороны, а убийственный поток молний уже разносил на части следующий дом, за ним еще и еще…
Разумеется, Хозяину Ливня не было никакого дела до несчастных и ни в чем не повинных обитателей, что гибли сейчас под обломками. Он убивал магов, щедро тратя на это последние мгновения жизни.
Потому что за его спиной готовился последний удар.
Маги горохом посыпались вниз, но черные молнии были быстрее. Площадь окружало кольцо развалин, а молнии рвались все дальше и дальше, настигая ускользающие жертвы…
Никто сперва не обратил внимания на странную процессию служителей Спасителя, священников в белых одеждах; они шли, распевая какие-то свои гимны, точно одурманенные, неся перед собой иконы и священные изображения; ни один из них не дрогнул и не повернул назад при виде творящегося на площади ада. Агата тем временем успела добежать до развалин. Башня осела, расплескалась каменными брызгами; в щелях темно блестела кровь. Мелькали какие-то изломанные вещи, бросился в глаза смятый серебряный кубок, вынесенный на поверхность каменной волной; дальше, дальше – Агата прыгала по камням, забыв обо всем; и она не видела, как Хозяин Ливня обернулся к сгрудившимся вокруг своих икон служителям Спасителя, как его меч рвал остатки алой сети, он уже почти освободился, еще немного – и спадут последние петли, однако голоса людей в белых рясах вдруг взлетели высоко-высоко, затрепетали в священном экстазе, и перед их рядами внезапно сгустился призрак – призрак их товарища, такого же священника, в перепачканной кровью и болотной грязью рясе, с глубокими, сквозными ранами от когда-то вбитых в тело кольев.
Тави узнала бы этого священника в один миг. Призрак легкой дымкой заструился вперед; черные молнии рванулись ему навстречу, пронзили насквозь, не причинив тем не менее никакого вреда; темное пламя охватило сгрудившихся в кучу людей в белых рясах, раздались ужасные крики, несколько человек метнулись в разные стороны, падая и корчась; остальные упрямо стояли, продолжая что-то распевать.
Однако ни один даже самый крошечный язычок черного огня не дерзнул коснуться простой размалеванной доски, что они несли. Пламя трусливо отпрянуло от иконы, словно поджавшая хвост дворняга перед львом.
Но ничего этого Агата уже не видела. Не видела и того, как призрак окровавленного священника со всего размаху налетел на Хозяина Ливня, не слышала запоздалого изумленного хрипа, что вырвался из груди Хозяина, не видела, как треснуло и осыпалось на камни ржавое железо пустых доспехов, как мука на призрачном лице священника сменилась выражением непредставимого, неописуемого на языке Смертных или Бессмертных блаженства, и не видела, как с легким, скорбным шорохом, словно от погребального савана, грозный, отомстивший за своих братьев призрак расплылся легким паром, навсегда перестав существовать.
Агата не видела ничего этого. Потому что баюкала на руках точно ребенка вновь обретенный Иммельсторн.
Под ногами Клары Хюммель неспешно развертывалась Тропа. Начавшись у самого устья Долины, возле сторожевой заставы, она вела все дальше и дальше, мимо легкомысленных березовых рощ – почтенный Архимаг Игнациус питал некую сентиментальную слабость к этому виду лесов, – мимо небольших, но глубоких и чистых речек, сохраняемых с особой бережливостью мостков, аккуратных сараев, новых, недавно обновленных срубов над придорожными колодцами, мимо всех прочих признаков богатой, мирной, ухоженной сельской страны.
Однако сама Клара шла, вооруженная с головы до пят; не поскупились ни Гильдия, ни Игнациус, хотя Архимаг и уверял Клару, что у нее все наверняка отберут и брать с собой такие веши – все равно что раскрывать перед врагом собственные силы: гости с Пути, похоже, отличаются недюжинной сообразительностью, будучи вполне способны сложить два и два. Однако Клара не поддалась – идти на переговоры к этим бестиям совсем без оружия казалось ей величайшей глупостью. Все равно что пожаловать на великосветский прием голой.