– Arghei, Ypud! – Сидри размахнулся коротким мечом.
Гномы с ревом повалили за ним, и стражники невольно попятились. Мелькнуло несколько пилумов, брошенных дрогнувшей рукой, – вес завязли в щитах, однако гномы словно бы и не заметили этого. Одним броском преодолели отделявшее их от стражников расстояние, и…
…Сотник успел ударить только один раз. Невысокий широкоплечий крепыш в черной богато инкрустированной броне, небрежно отбил его выпад, ударил щитом в щит, и бок человека пробило что-то тупое, раздирающее внутренности, ломающее кости…
Меч Сидри прошел сквозь кирасу и кольчугу под ней, не ощутив никакого сопротивления.
Несколько мгновений спустя толпа, оставив десятка два трупов, бросилась врассыпную. Весь боевой задор пропал бесследно – надвигавшиеся неумолимо, точно смерть, ряды гномов внушали почти что священный ужас. Стрелы подземных воинов собирали обильную жатву.
Визжащее и воющее человеческое стадо докатилось до небольшой ратушной площади. Ратуша была уже покинута, судьба небогатой городской казны никого не интересовала. Люди давились у восточных и южных ворот, норовя выбраться из каменной ловушки так и не защитивших стен. Сидри и его отряд взялись за прежнее – убивать тех, кто не успел или не смог сбежать, и поджигать дома один за одним.
За все время боя гномы не потеряли убитыми или ранеными ни одного воина.
На ратушной площади стоял небольшой храм, церковь Спасителя; на колокольне ударили в запоздавший набат. Сидри вывел к храму совсем небольшой отряд, не более десятка – да и куда больше, хумансы бегут, теперь важно не упустить очень уж многих; ага, храмина, высокие двери, покрытые каким-то жалким подобием резьбы, внутрь, внутрь, внутрь!
Тяжелые створки оказались незаперты. Десятка три хумансов сгрудилось перед раскрашенными досками в дальнем конце вытянутого зала. Хнычут, о чем-то просят... просят своего Спасителя спасти их жалкие душонки… Ну ничего, сейчас вы узнаете, что такое гномий топор!
Сюда по большей части сбежались бабы с ребятишками. Сидри с ходу, не остужая сердца, надвое перерубил какую-то девчонку, судорожно прижимавшую к груди малыша, шагнул через распластавшееся в крови тело, глянул вверх…
Простые раскрашенные доски. Намалеван лик какого-то худосочного хуманса с тощей бороденкой (имей такую любой, даже самый захудалый гном – удавился бы от позора!), намалеван кое-как, живописец, верно, был никудышный, все какое-то плоское, коричневое, тупое…
Но вот отчего же живут глаза на этой размалеванной доске? Отчего глядят с болью и еще с каким-то непонятным, бередящим душу предупреждением?..
«Тьфу, пропасть! – подумал Сидри. – Привидится ж такое».
Он тряхнул головой, отгоняя видение.
Однако оно не пропадало. Глаза на деревянной доске жили по-прежнему.
А в ушах гнома внезапно прозвучало: «Ей, гряду скоро!»…
– Что встал, Сидри? – окликнул его кто-то из спутников. – Зажигаем здесь все – и пошли!
Сидри вновь тряхнул головой. На сей раз помогло. Словно внезапно налетевший блеск Алмазного Меча напрочь смыл недоброе видение.
Быстро посдирав иконы со стен и устроив из них костер, гномы ушли, оставив на полу изрубленные тела хумансов.
* * *
Запряженная тараканами упряжка оказалась куда как скора. Тави и представить не могла, что они с Акциумом пронесутся через пол-Империи за считанные часы. Над миром едва-едва занялось утро, а экипаж мага уже стоял у ворот Мельина.
Тави открыла рот. И закрыть его оказалась уже не в силах.
Великого города больше не было. В изгибе реки – лишь черные руины, окруженные кольцом устоявших каменных стен. Да торчат, словно гнилые зубы, закопченные башни магов. Черный Город погиб весь, начисто. Белый удалось местами отстоять, но и там хватало разрушений. Жители поспешно уходили – на пепелище делать было больше нечего, и не нашлось никого, кто возглавил бы желающих вновь отстроиться на старом месте. Утром Тави и Акциум застали уходящие прочь от Мельина последние караваны погорельцев. Нагруженные жалким скарбом, все таща на себе, они шагали и шагали – кто на восток, кто на запад, но большинство – на теплый юг. И бессмысленно было хоть что-то спрашивать. Горе поглотило выживших без остатка – мало оказалось тех, кто не потерял родных и близких в разожженном схватившимися силами пожаре.
Кто ж мог знать об адресованной Патриарху Хеону записке Императора, где, помимо всего прочего, имелись слова: «зажигай город»? Люди привычно винили во всем Радугу.
– Не может быть, – потрясение мотал головой Акциум. – Много чего я видел, Тави, но такого... и не верю я, что маги зажгли Мельин. Когда такая свара начинается, города от грошовой свечки сгорают. Уж ты мне поверь. Навидался…
Они оставили колесницу в зарослях. На всякий случай Акциум накинул отводящее глаза заклятье.
– Не хватало еще, чтобы простолюдины на наших коньках прокатились, – невесело пошутил он.
Они отправились на поиски – оказавшиеся, на удачу, недолгими.
Тави первая почувствовала след. Он тянулся прочь от обугленных стен Мельина, куда-то на юго-запад. Ошибиться было невозможно – ни одно существо в пределах Северного Мира не могло оставить настоль ко чужой и чуждый след.
Акциум обрадовался – странной радостью.
– Хорошо, что нашли, – проговорил он, поводив руками над не видимым, не осязаемым ни для кого, кроме магов, следом. Тави не успевала следить за сменой его заклятий, с такой скоростью Акциум менял мыслеформы и компоненты, с невероятной легкостью перескакивая от жеста к мысли или даже к слову. – Хорошо, что нашли... да все другое плохо.
– Что же?
– Мир по всем швам трещит, Тави, – глухо ответил старый маг, – И я не знаю, что тому причиной Я ли, что нарушил запрет... или эти самые твари, с которыми под горой бились… А когда маг чего-то не знает, есть опасность, что он таких дел наделает, таких пирогов напечет, что самому потом тошно станет. Ну да делать нечего. Идем посмотрим, куда нас эта стежка приведет…
…Стежка привела к древнему кургану с каменным дольменом на склоне.
– Здесь, – выдохнула Тави – молчание стало совсем невыносимым. Акциум всю дорогу только и делал, что поддерживал какое-то невероятно сложное, хитро сплетенное заклинание, так что Тави не смогла в нем ничего понять.
– Здесь, – кивнул волшебник. – Одного я понять не могу, Тави, девочка, – зачем им этот курган? Что они от него хотели? Хода никакого я там не чувствую… Ох!
– Что такое?! – Тави подхватила Акциума под руку. Акциум в один миг сделался белее снега.
– Там... там... внизу... под курганом… Ах я, глупец... старый я болван… Ну конечно же, конечно, как я мог не догадаться…
Сухое, почти невесомое тело обвисло на руках Тави. Губы старика по-прежнему шевелились, он что-то бормотал, только слова сделались совершенно непонятны.