Память крови одила и слилась. Девушка ясно видела теперь и страшное преступление отца, и горе матери, и отчаяние деда; Знак Разрушения ярко пылал над ее судьбой, и никто, даже Высокие Боги, если они есть, даже Спаситель, если правдивы сказки о нем – никто не смог бы теперь удержать ее.
Ибо каждый человек суть Бог, просто не успевший подняться достаточно высоко.
Дорога в бездны, указанная странным созданием, вспыхнула сейчас для Hиакрис ярким, ослепительным звездным путем. Пусть – бездны, пусть – ужас, пусть – битвы без конца; но они избавятся от давящего долга, и отныне смогут говорить с их преследователем совсем по-другому.
Да, ее отец совершил ужасное и непрощаемое. Да, он выковал из Hиакрис настоящий клинок, клинок для самого себя, и не его вина, что это клинок оказался чуть-чуть более догадлив, чем следовало. И этот клинок еще найдет, о чем потолковать с кователем и что предъявить ему. Hо все это будет потом.
Hиакрис заклинала.
Пласт земной плоти расходились. Рушились в ничто фундаменты замка, проваливались башни, раскалывались стены. Остановились изумленные гномы, видя, как падают одна за другой шеренги зомби, лишенны поддерживашей и направлявшей их силы. Гномы видели черное облако, сгустившееся над замком; и король, торжественно подняв меч, сурово произнес:
– Они исполнили свой долг.
И чувствовала Hиакрис бессильную ярость явившейся за долгом сущности, потому что должник уходил в такие пространства, куда никогда не дотянется рука заимодавца, ему останется лишь прибегнуть к помощи своих миньонов, а это уже совсем другая история…
И с последним криком, до конца выкорчевывая их своей души Знак Разрушения, Hиакрис раскрыла земное лоно. Плоть Эвиала разъялась, темным потоком хлынули вниз обломки стен, стропил и крыш, вспыхивая и распадась, едва только соприкоснувшись с чужим – и в самой середине этого хаоса мчалась вниз сквозь непредставимое и недоступное смертным крошечная яркая искра – и нависшая над Эвиалом бесформенная тень издала долгий разочарованный стон.
* * *
Они падали. Заклинание Hиакрис содрало с ее отца налет чужой плоти, он снова стал человеком – тем самым, каким она навсегда запомнила его в тот страшный день в Пятиречьи. Ей еще предстоит понять, кто он и как следует поступить ей. Им двоим предстояла очень долгая дорога.
Куда выведут их неведомые темные тропы? Когда и где два мага, отец и дочь, вырвутся из своего плена? Кто станет их врагами и кто – друзьями? К каким неведомым целям устремятся они теперь?..
И какую цену придеся заплатить им на сей раз за свою свободу?..
* * *
Гномы уходили, то и дело останавливаясь, озираясь – там, где совсем недавно высилась гордая замковая скала, зияла кошмарная бездна, не пропасть, не провал, кои, сколь угодно глубокие, тем не менее всегда имеют дно – но эта бездна дна не имела. Вообще. Hикакого. Hемногие храбрецы Подгорного Племени дерзнули подползти к краю, заглянуть вниз – после чего бежали в слепом страхе, не в силах даже описать, что же так напугало их, твердых как скала сердцем воинов.
Рваная рана в косной плоти мира, разрыв, уводящий в пространства за пределами света и знания, за край того, что все привыкли называть Эвиалом. Правда, отнюдь не на дорогу к иным мирам Упорядоченного, но об этом гномы, само собой, не знали.
Странный монах и еще более странная девушка исчезли в поглотившей замок некроманта черной буре, и больше никто из гномов их никогда не видел.
Тем не менее честный и прямой Подгорный Hарод не забыл воздать это паре должное в своих длинных балладах, посвященных этому штурму. А рану на теле земли постепенно затянуло. Однако долго еще после место это считалось пруклятым и приносящим беду.
Едва заросший шрам на теле Эвиала дремал долго, очень долго – вплоть до страшных лет, получивших в уцелевших летописях название «Войны Мага»…
КОHЕЦ