– Я не взбалмошная девица, майстер Гессе, и вполне способен вести себя так, как того требуют обстоятельства.
– Обстоятельства требовали от вас наплевать на манеры инструктора вашего подопечного, господин барон, – напомнил Курт. – И просто молчать, пока он делает из принца то, что ему хочется, – заметьте, в полном соответствии с распоряжением Императора. Однако вы не могли сдержать свой порыв и острое желание повздорить, подобно той самой девице.
– Да как вы… – вскипел тот, и Курт вскинул руку, оборвав:
– Вот. Когда вы не ощущаете угрозы, вы не следите за собою. Разумеется, я употребил нарочито сильное сравнение, и я вовсе не полагаю, будто это обыкновенное для вас поведение. Когда вам думалось, что есть опасность, исходящая от меня, при допросе ваших людей, вы держались иначе. Вам казалось, что лишнее слово выдаст мне какую-то информацию, которой мне знать не нужно, и потому говорили мало и сдержанно. Но вы попросту не желаете видеть, понимать, в какие еще минуты неверное слово и даже взгляд могут испортить все, а потому не следите за собою.
– Ваши манеры, майстер инквизитор, не просто оставляют желать лучшего, они попросту отсутствуют, – покривился фон Редер, – но, как видно, привыкнуть можно ко всему. Говорят, свинари привыкают к дурному запаху и не ощущают его спустя время. Посему я не стану обсуждать ваше мнение о моей выдержке, а поступим мы проще: если вы полагаете, что для пользы расследования мне не следует вмешиваться в вашу беседу с обвиняемым…
– С арестованным, – поправил Курт, и тот нетерпеливо мотнул головой:
– Это ваши ухищрения, мне на них наплевать. Если, по вашему мнению, кроме вас, никто не должен произносить ни слова – так и быть, я буду присутствовать молча.
– Бродить туда-сюда, – монотонно и скучающе перечислил Курт, – злобно пыхтеть, метать на него свирепые взгляды и изображать возмущение всем своим видом при каждом его ответе, каковой придется вам не по нраву… Никакого различия.
– Один вы туда не войдете! – повторил фон Редер недобро и упрямо. – И не надо предлагать мне подслушивать под дверью, очевидные глупости я в расчет не принимаю и рассматривать не стану даже как допущение!
– Хорошо, – кивнул Курт безмятежно. – В таком случае рассмотрим вариант, который подойдет обоим, а мне, возможно, даже пойдет на пользу. Со мною войдет ваш подопечный.
– Я? – проронил наследник с явной растерянностью, переглянувшись с Бруно, и тот пожал плечами:
– А почему нет? Это и в самом деле хороший выход.
– Да вы спятили, – уверенно констатировал фон Редер.
– Он будет слышать, что происходит, – пояснил помощник, не повышая голоса в ответ; опустив голову, снова осторожно втянул в себя воздух и убрал пальцы с переносицы. – Его Высочество достаточно взрослый юноша, чтобы не впасть в уныние и ужас всего-то при виде беседы… пусть и с возможными угрозами. Он будет вашим свидетелем – id est, вы не останетесь в неведении. Ведь не станете же вы подозревать Его Высочество в попытках утаить от вас сведения, способствующие защите его же персоны?
– Я согласен, – не дав фон Редеру ответить, быстро выговорил Фридрих. – Согласен со всем, что сказал святой отец, и согласен присутствовать.
– Полная глупость, – фыркнул барон, и Курт вопросительно поднял бровь:
– В самом деле? Почему же?
– Потому что ведение допросов не дело королевского наследника.
– Мнится мне, – негромко возразил Фридрих, – что вы опасаетесь иного, Ульбрехт. Вы боитесь, что и я тоже могу утаить от вас что-то, что услышу там или увижу… Не возражаете, – сам себе кивнул он. – Стало быть, я прав. Однако в таком случае задумайтесь, не будет ли это правильным? Вы ведь не станете утверждать, что у моего отца нет от вас секретов? И не будет ничего удивительного или странного в том, что таковые могут появиться и у меня.
– Вы доверены мне… – начал фон Редер, и наследник перебил, чуть повысив голос:
– Вам доверены моя жизнь и безопасность. Жизнь сохранена, безопасность обеспечена. Человек, желавший моей смерти, схвачен и обезврежен. Все прочее несколько выходит за рамки ваших обычных полномочий, Ульбрехт, и не думаю, что в таких вопросах я также должен подчиняться вам. Я не говорю, что буду скрывать от вас то, что услышу, однако если таковое и случится, это не должно вас тревожить.
– В таком случае, – стараясь держаться хладнокровно, подытожил фон Редер, – я считаю своим долгом сообщить о сложившейся ситуации Его Величеству по возвращении в Карлштейн.
– Как вам будет угодно, – пожал плечами наследник, поднявшись. – Как я понимаю, майстер инквизитор, мы идем прямо сейчас, пока еще он не успел свыкнуться со случившимся?
Курт молча кивнул и тоже встал, успев перехватить взгляды фон Редера и Хауэра, и впервые в глазах обоих отражалось одно чувство: удивление. За последние сутки наследник явно переменился, причем разительно, и не только в словах или действиях, и сейчас оба явно гадали, во что это выльется и что значит…
В комнату, где сидел связанный Хельмут Йегер, Фридрих вошел, стараясь держать себя уверенно и независимо, однако не заметить, с каким напряжением он смотрит на человека, чья рука менее суток назад выпустила едва не убившую его стрелу, было невозможно. Боец коротко взглянул на вошедших, тут же отведя глаза, бросил быстрый взгляд на закрывшуюся дверь и снова отвернулся, уставившись в угол с подчеркнутым безучастием. Курт молча прошагал к стене, установив там табурет, и кивком указал на него принцу; наследник помялся, снова взглянув на связанного, и, медленно приблизившись, уселся, прислонясь к стене и замерев. Курт обошел его, взяв второй табурет, и утвердился напротив Йегера.
– Итак, – произнес он наконец, – мы можем пойти двумя путями, Хельмут. Первый путь – я стану применять на тебе свои умения, которым меня обучали в академии, влезая тебе в душу, выворачивая ее наизнанку и, в конце концов, убеждая тебя в том, что ты совершил гнусность. А убедить я сумею, ибо ты это и сам понимаешь, мне останется лишь добиться того, что ты скажешь это вслух, глядя в глаза вот этому мальчишке, которого ты пытался убить вчера.
Веки Йегера дрогнули, однако на принца, сидящего теперь почти у него за спиною, он так и не обернулся, не проронил ни звука и остался сидеть, не шевелясь и не отводя взгляда от пыльного угла напротив.
– Второй путь, – продолжил Курт так же ровно. – Он много проще для всех. Ты просто рассказываешь все, что тебе известно. Надо полагать, за те четверть часа, что ты провел в этой комнате, ты успел передумать множество всего, прикинуть то и это, рассмотреть уйму вариантов своего будущего и нашей беседы и даже принять какое-то решение. Судя по тому, как эта беседа начинается, решение ты принял в корне неверное. Это плохо. Плохо для меня: у меня мало времени. Плохо для тебя: ибо дальнейший разговор будет неприятным… – Курт помолчал, выжидательно глядя в лицо зондера, и добавил, чуть понизив голос: – Плохо для твоей семьи. Мне объяснять почему?