Нью-Гэмпшир — всего лишь полоса автострады здесь, на этом участке автомагистрали I-95. Потом Массачусетс — и окраина Бостона, заявившего о себе рекламными щитами, торговыми пассажами, закусочными, стриптиз-барами, магазинами по продаже садовой мебели, бесконечной чередой автосалонов и дешевых мотелей. Конференция проводилась в «Хэмптон-Инн» на шоссе № 1, всего лишь в нескольких милях от аэропорта имени Логана. Я заранее посмотрела на отель в Интернете — и знала, что это большая гостиница при аэропорте, с конференц-залом. Я увидела бетонное здание. Безликое. Неинтересное. На него даже внимания не обратишь, пока рядом не остановишься. Неважно, что оно большое, приземистое, железобетонное и уродливое с той стороны, с которой открывалось моему взору. Для меня это было желанное прибежище на пару дней. Даже безобразное кажется прекрасным, если оно олицетворяет собой временное спасение от обыденности.
Ковер с цветочным узором. Флуоресцентные лампы. Бетонные стены, выкрашенные в казенный кремовый цвет. И длинная стойка регистрации с облицовкой из дешевого шпона, над которой висят часы, показывающие время в Лондоне, Чикаго, Сан-Франциско и, конечно, здесь, в Бостоне. Это был вестибюль гостинцы «Хэмптон-Инн» при аэропорте им. Логана. Картина не обнадеживающая, тем более что перед стойкой уже выстроилась огромная очередь.
— Должно быть, все рентгенологи, — сказал стоявший передо мной мужчина.
— Должно быть, — улыбнулась я.
— Повелители рентгеновских лучей, — произнес мужчина и покачал головой. — Ха, звучит прямо как в произведениях научной фантастики тысяча девятисот пятидесятых годов. Хотя вас в пятидесятых еще на свете не было…
— Приятно, что вы так думаете.
— Я бы сказал, что вы родились в восьмидесятом.
— Теперь вы мне льстите.
— То есть я ошибся?
— Примерно на одиннадцать лет.
— Печально.
— Вас разочаровал мой возраст?
— Нет, собственная неспособность его определить, — ответил он.
— Это существенный недостаток?
— В моей работе — да.
— И чем же вы занимаетесь?
— Ничем особенно интересным.
— Серьезное заявление, — заметила я.
— Но это так.
— И все же?
— Оформляю страховки.
Я отступила на шаг и окинула взглядом страхового агента.
Среднего роста — примерно метр семьдесят пять. Относительно подтянутый — всего лишь с намеком на округляющееся брюшко. Волосы седые, но не редеющие. Очки в металлической оправе с прямоугольными стеклами. Темно-синий костюм — не слишком дорогой, но и не дешевый. Голубая сорочка. Шелковый галстук. Обручальное кольцо на указательном пальце левой руки. В одной руке портплед фирмы «Самсонайт», рядом на полу — большой черный портфель, наверняка забитый бланками полисов, ожидающих, когда их заполнят, как только он найдет подходящих клиентов. На вид — лет пятьдесят пять. Не красавец, но и не обрюзгший, не слишком потрепанный жизнью, не считая седины.
— В нашей жизни без страхования никуда, — сказала я.
— Отличный рекламный лозунг.
— Думаю, вы гораздо лучше умеете рекламировать свою работу.
— Теперь вы мне льстите.
— И где вы заключаете договоры?
— В Мэне.
Я просияла:
— Это мой родной штат.
Теперь он заулыбался, спросил:
— Вы там родились и выросли?
— Точно. Слышали про Дамрискотту?
— Я живу милях в двадцати оттуда, в Бате…
Затем я сообщила ему, где росла, упомянула про учебу в Университете штата Мэн.
— Я тоже выпускник этого университета, — признался он, и мы быстро выяснили, в каком общежитии жил каждый из нас на первом курсе. Мой знакомый сказал, что он специализировался в области предпринимательской деятельности.
— А я изучала биологию и химию, — сообщила я.
— Слишком заумно для меня. Так вы врач?
— Почему вы так решили?
— Две научные конференции, съезд рентгенологов в этой гостинице, куча ваших коллег, мешающих мне заселиться.
Последнее предложение он произнес с улыбкой. Я поняла, к чему он клонит: перед нами очередь из пятнадцати человек, за стойкой работают всего двое, а значит, нам предстоит поторчать здесь какое-то время.
— В общем, вы решили, что я рентгенолог, — подытожила я.
— Вычислил методом дедукции.
— То есть я похожа на рентгенолога?
— Я знаю, что я сам похож на страхового агента.
Я промолчала.
— Да, так и есть, — подтвердил он.
— Вам нравится ваша работа?
— В ней есть свои прелести. А вам нравится быть рентгенологом?
— Я всего лишь рентген-лаборант.
— Рентген-лаборант — очень важная профессия.
Я пожала плечами. Мужчина снова мне улыбнулся:
— В какой больнице?
— В региональной больнице штата Мэн.
— Серьезно? А вы работали там, когда отделением заведовал доктор Потхолм?
— Доктор Потхолм и принял меня на работу.
Мужчина улыбнулся, протянул мне руку:
— Ричард Коупленд. — Он вручил мне свою визитную карточку.
Я пожала ему руку. Рукопожатие у него был крепкое. Рукопожатие коммивояжера. Я убрала в карман его визитку. Представилась.
Ричарду Коупленду был присущ непринужденный стиль общения. Но в том, что касалось жестикуляции и мимики, он был крайне осторожен, будто пытался побороть некую физическую робость. Я видела, что он рассматривает меня, но при этом все время отводит взгляд, словно смущается своей дерзости. Мы вели оживленный разговор, но в то же время держались настороже. Я назвала бы его волокитой, который испытывает неловкость, флиртуя с женщиной. А это, вне сомнения, был флирт — флирт между двумя незнакомыми людьми, которые застряли вместе в длинной очереди и знают, что через пятнадцать минут навсегда разойдутся в разные стороны.
— Мама говорила мне, — продолжала я, — что выбор стоял между двумя именами: Лора или Сандра. Отец отдавал предпочтение последнему, но мама была уверена, что тогда меня все будут звать Сэнди.
— А Сэнди сразу напоминает Калифорнию, да?
Тут уж я рассмеялась:
— Забавно, что вы это сказали. Когда мне было тринадцать, папа упомянул, что меня чуть не назвали по-другому, но «мама ненавидела имя Сандра». И когда я поинтересовалась у нее, чем же это имя ей так не угодило, мама сказала, что Сэнди — имя «для серфисток».