Я поспешно возводил защитные барьеры; однако это требовало времени — Маги Поколения крали у меня одну бесценную минуту за другой, а я по-прежнему не знал, что произошло с Хагеном.
Оцепенев, Ученик Хедина стоял в Алтарном Чертоге и смотрел на постепенно становящийся всё четче и четче облик Хозяина Солнечного Света, Всемогущего Ямерта, главу Молодых Богов, что ныне самолично спускался в свой Храм, чтобы навести наконец в нём порядок. Меч безвольно повис в ослабевающей руке; смертоносный Диск лежал за пазухой, позабытый. Тану осталось преодолеть лишь несколько шагов до алтаря — но зачем? Он опоздал; теперь всё погибло окончательно. Никогда раньше столь необоримая покорность и обессилевающее отчаяние не овладевали душой неистового в боях Хагена, свирепевшего от вида крови и сражавшегося, не обращая внимания на число окружавших его врагов. Нет, его не ослепил свет, не опалил до смерти пышущий жар; однако силы покидали его, таяли, точно лёд на солнце; и даже сознание не подняло тревогу.
Бородатое лицо над алтарём с неестественно правильными, чеканными чертами, без единой морщинки или родинки на гладкой, блестящей коже, больше всего похожей на тонкий слой раскалённого металла, — лицо Ямерта окончательно обрело плоть; начали прорисовываться шея и плечи.
Хаген не мог отвести взора от лишенных зрачков глаз, горящих белым огнём; ему казалось, они прожигают его насквозь, обращая в пепел саму его душу: где-то в глубине родилась жгучая, вяжущая боль, и, становясь всё сильнее, она толкнула тана вперёд, к белому камню алтаря. Голубой Меч хоть и нерешительно, но начал подниматься для удара.
На гладкой поверхности алтаря лежал прозрачный шар из горного хрусталя; сейчас он казался крошечной копией Солнца — амулет Ямерта. Если его нельзя забрать — то надо хотя бы разрубить, вспомнил Хаген; но невидящие, казалось бы, глаза Бога упёрлись в него, и он замер, словно погружённый в транс.
Из сверкающего сплетения острых лучей появились могучие, бугрящиеся мускулами плечи Ямерта; сжатый бронзовый кулак, казалось, раздвигает само пространство, стремясь как можно скорее проложить путь внутрь; и именно этот кулак, знак угрозы, вывел Хагена из столбняка. Из горла тана вырвалось хриплое нечленораздельное проклятье, Голубой Меч взлетел над плечом, Хаген прыгнул вперёд, мгновенно оказавшись подле алтаря…
И тотчас же, не выдержав жара мгновенно охватившего его прозрачного пламени, с диким криком нестерпимой боли он отскочил назад. Бог посмотрел на него чуть пристальнее — однако же не убивал по какому-то странному капризу.
Раскалённый шлем невыносимо жёг кожу, Хаген сорвал его, отбросил прочь; по обожжённому лицу потекли слезы, которые он не замечал. Отчаянным усилием тан поднял-таки меч — и услыхал за спиной такой знакомый и совершенно вроде бы невозможный здесь голос Старого Хрофта:
— А посторонись-ка, сын мой!
Хаген едва успел отшатнуться, как что-то алое мелькнуло у него перед глазами — это Отец Дружин начал сводить счёты с давним обидчиком, метнув своё верное копьё.
Выкрашенное багровой охрой древко вспыхнуло ещё в полете, горел даже металл наконечника; однако, прежде чем обратиться в облачко лёгкого пепла, оружие попало в прозрачный каменный шар амулета и сбросило его с алтаря. Раздался глухой удар, словно рухнула огромная скала, вздрогнул пол, сотряслись стены, по отполированным плитам потянулись чёрные трещины.
Испепеляющий взгляд Ямерта упёрся в грудь Хрофта; однако старинный кожаный доспех, весь истёртый и во многих местах залатанный, даже не задымился. Старый Хрофт неожиданно рассмеялся и потащил из прозрачных ножен свой Золотой Меч.
— И тебя едва не поджарила эта жалкая подделка? — всё ещё усмехаясь, проговорил он, указывая на застывший над алтарем образ Бога: он так и остался незавершённым, внезапно окаменев, словно его мгновенно покинули все жизненные силы.
— Да, испугаться-то можно было, — заметил Отец Дружин, направляясь прямиком к алтарю. — Признаться, меня тоже страх взял, когда я только здесь очутился… Это всего лишь изображение Ямерта, вовсе не он сам, Хаген. Подойди ко мне, нам нужно докончить дело. Амулет возьми и спрячь и потом помоги мне разрубить этот камень! — Остриё золотого клинка указывало на алтарь.
Ученик Хедина попытался шагнуть вперёд и злобно зашипел от острой боли в обожжённых руках и ногах. Кривясь и морщась, двигаясь, точно нелепая марионетка, с негнущимися коленями, он всё же двинулся к Хрофту. Тан по-прежнему пребывал в странном оцепенении, и даже внезапное появление Отца Дружин не вывело его из этого состояния. Хагена жестоко терзала боль, и, хотя он привык терпеть и умел это, на сей раз изощрённый мучитель добрался до самого его естества. Эта боль слепила и не давала помыслить ни о чём, кроме неё; рассудок словно бы затопил кроваво-огненный туман, в котором утонула сама память.
— Ну, давай же, не стой!
Против боли восстала сила Хагена, его колдовские задатки, заботливо выпестованные и взлелеянные Хедином. Ожоги покрывали тело, косное вещество, самую низшую из форм Великого Сущего, и магия, оставшаяся нетронутой, властно отдала приказ.
Ученик Мага почти вплотную приблизился к алтарю; изображение Ямерта по-прежнему не шевелилось.
— Ну, сын мой, давай-ка вместе — раз, два, три!
Два меча, голубой и лучащийся золотом, разом опустились на белую поверхность алтаря; раздался резкий и высокий скрежет, почти визг. Сталь глубоко врезалась в камень, и подобие грозного Бога Солнца внезапно широко раскрыло свои странные глаза — однако ожидаемой испепеляющей волны так и не последовало.
— Ничего он теперь не сделает, — ухмыльнулся в густые усы Хрофт. — Амулет-то сброшен! Кстати, подбери его, не забудь!
Всё ещё кривясь от боли, Хаген с трудом добрался до амулета, лежащего в самой середине паутины чёрных трещин, разбежавшихся в разные стороны по полу; с натугой поднял очень тяжёлый гладкий шар и спрятал его.
От их с Хрофтом первого удара монолит алтаря рассекли два глубоких прямых разруба; они доходили примерно до трети высоты камня.
— Ну, дружно! — выдохнул Хрофт.
От их второго удара содрогнулся уже весь Храм. Требовалась вся ловкость и меткость Хагена, чтобы вторично попасть в узкую щель — след его первого взмаха. Мечи одолели вторую треть пути.
Где-то наверху, над их головами, раздался резкий и повелительный окрик, словно заклекотала громадная хищная птица; послышался звон размётываемых хрустальных плит. Хрофт быстро взглянул вверх, и лицо его приобрело необычно свирепый и кровожадный вид.
— Славная встреча, клянусь Источниками Эливагор! — прохрипел он. — Давненько не виделись… Страж Обетованного!
Хаген вспомнил, что рассказывал об этих Стражах Учитель.
Крылатые Гиганты, для которых, как и для Жёлтых Скорпионов, не существовало границ между Мирами, были творениями сумрачного Ярдоза в пору расцвета его мастерства. Величайшие бойцы в пределах омываемых Хаосом границ Упорядоченного, лишь дважды они покидали свои неизменные посты около трона Молодых Богов — когда чёрные рати Ракота подступали к Обетованному и, вторично, когда остатки воинств Восставшего, загнанные в самые тёмные закоулки Миров, с необыкновенным упорством отбивали штурм за штурмом, приступ за приступом, и всей мощи Магов Поколения Мерлина не хватило, чтобы покончить с ними. Слабым и отдалённым их подобием были зофары Сигрлинн; но, несмотря на шесть достаточно ловких рук, они не могли тягаться с созданиями Молодых Богов, получивших мудрость и способность к творению от Предвечного Отца.