Тем временем он включил паяльник в розетку и стал разглядывать Ларисины ноги. Он стоял задумчиво где-то метрах в двух от нее, временами напоминая памятник какому-то писателю. Он как будто обдумывал очередное стихотворение или следующую главу своего романа.
Про себя Лариса решила, что, когда голубой начнет снимать с нее нижнее белье, она изловчится и нанесет ему обеими ногами удар в лицо. Но это еще только предстояло сделать. Ко всему прочему она была абсолютно уверена, что это ее не спасет, а только все усугубит.
Наконец изувер сдвинулся с места и подошел к Ларисе. Та вся сжалась, готовясь к выполнению задуманного. Однако он вдруг передумал и сосредоточил свое внимание на утюге.
— А вот этот совершенно обычный утюг предназначен для выравнивания линии бюста, — каким-то вкрадчивым тоном заговорил он, словно объясняя студенческой аудитории очередную теорему. — Представляете себе такую операцию? Вы ложитесь на спину и расслабляетесь. А потом гладкая горячая металлическая поверхность медленно расправляет ваши выпуклости. Сначала сжигаются соски, потом медленно выжигается пространство вокруг них, ну а уж потом дело доходит до живого мяса. Неприятно, правда… — Он недовольно повел носом. — Запашок, знаете ли, не очень. Но зато эффект, как правило, хороший… Так вы скажете мне правду? — вдруг резко и визгливо спросил он и застыл на месте, поглядев на Ларису бесцветными глазами.
— Я же уже все сказала, — стараясь вложить в свой голос максимум искренности, ответила Лариса.
— Хорошо. А знаете ли, для чего предназначен вот этот инструмент? — Он показал Ларисе щипцы.
— Для выравнивания еще чего-нибудь, — едко ответила Лариса.
— Нет, наоборот, — улыбнулся Кальтенбруннер. — Для того, чтобы ваше самое интимное место приобрело массу внутренних вогнутостей и выпуклостей. Но это я обычно использую в самых крайних случаях. Вы, надеюсь, понимаете, почему подобные операции можно поручить только мне? — Он лукаво взглянул на Ларису.
— Потому что другой, нормальный мужчина, не сможет этого сделать. Извиняюсь, я неправильно выразилась… Вообще нормальный человек, независимо от пола…
— Правильно, — тут же согласился с ней Кальтенбруннер. — Но я думаю, что с вами этого не потребуется. Может быть, даже и то, о чем я говорил раньше… А вот эти чудные ножнички, предназначенные вообще-то для работы по металлу, очень хороши в плане отрезания мизинцев. Зачем вам мизинец? — Он насмешливо посмотрел на Ларису. — Затем он отвел глаза, насладившись, как ему показалось, ужасом на ее лице, и перевел взгляд в сторону паяльника. — О, пальяничек-то совсем уже готов! — радостно воскликнул он. — Ну, где же наши трусики?
Он приблизился к Ларисе и нагнулся, чтобы своими холодными руками стянуть с нее трусики. Она вся напряглась, прицелилась и закрыла глаза. В следующий момент она совершила два движения ногами. Сначала она сжала их в коленях, а затем резко выбросила прямо в лицо изуверу.
Она лишь почувствовала, что ноги ее наткнулись на что-то твердое. Видимо, это были зубы.
— О-ой! — вырвалось у Кальтенбруннера в тот момент, когда он, отлетев после удара Ларисы к противоположной стене комнаты, приземлился на полу.
Спустя некоторое время он очнулся и взглянул на Ларису крайне недобрым взглядом. Это продолжалось недолго. Затем на лице его снова заиграла улыбка, еще более зловещая, чем прежде. Лариса поняла, что наступает самое страшное.
Кальтенбруннер поднялся на ноги, подошел к столу и взял в руки щипцы. Улыбка его была еще более выразительной, так как изо рта текла кровь — последствие удара Ларисы.
Он решительно и неумолимо приближался к ней, а она, сжав ноги, продолжала следить за ним.
— Вы сами выбрали себе судьбу. Начнем с самого страшного, — чуть шепелявя кровавым ртом, произнес он.
И поиграл в руках щипцами. Внутри Ларисы что-то страшно екнуло. Кальтенбруннер уже занес руку для удара щипцами по ее ногам для острастки, как вдруг откуда-то снаружи что-то загрохотало со страшной силой. Спустя секунду после этого грохота затряслись стены. Щипцы выпали из рук палача и упали на бетонный пол подвала.
Секунду он стоял ошеломленный, потом бросил быстрый взгляд на щипцы, повернул голову в сторону двери. Движения его вмиг стали резкими, непохожими на плавные, спокойные, уверенные, какими были до этого. Раздумывал он недолго и спустя несколько секунд опрометью бросился к выходу из подвала.
Лариса уже поняла, что на улице что-то случилось. И, оставшись одна, вдруг осознала, что сейчас у нее есть, может быть, единственный шанс на спасение. Свободными у нее оставались только ноги.
Она не почувствовала холод бетонного пола, когда босыми ступнями попыталась продвинуться чуть дальше тюфяка. Казалось, все чувства, кроме инстинкта самосохранения, умерли в ней. Она попробовала двинуть руками, но они, увы, были накрепко прикованы наручниками к батарее.
Подняв голову, она оглядела помещение. На столе лежали предметы, предназначенные для пыток. Дотянуться до них было невозможно, да и не имело особого смысла. Однако, может быть…
Лариса остановила свой взгляд на металлических ножницах, которыми голубой ей грозился отрезать мизинец. Она максимально отодвинулась от стены, уперевшись руками в наручниках в тюфяк и попыталась дотянуться ногами до стола. Ножницы лежали на самом краю стола, ближе к ней.
«Только бы они упали правильно», — сверлила ее мысль. Она смогла только, подняв ноги, дотянуться до ножниц пальцами ног и сбросить их на пол.
Ножницы упали на пол, и Ларисе показалось, что звон от их падения слышен далеко вокруг. Сердце ее бешено колотилось, ею овладела лихорадка человека, который, находясь в почти безвыходном положении, должен сделать все необходимое, чтобы остаться живым.
Достать ножницы, находящиеся на полу, было уже легче. Еще раз вытянув ногу и поблагодарив господа и папу с мамой за то, что она уродилась высокой и длинноногой, она подвинула ножницы ближе к себе. Потом, слегка отдохнув, еще ближе…
Наконец инструмент оказался прямо рядом с ней.
Она почувствовала, что устала от этих манипуляций со своим телом, но отдыхать было, к сожалению, некогда. Собрав остатки сил, она ухватила одной рукой эти ножницы и начала ими манипулировать, жалея о том, что в старших классах школы девочек учили шить и вязать, а не работать в слесарной мастерской. Сейчас бы эти навыки ей очень пригодились.
Работать приходилось в ужасно неудобной позе. Ларисе не было видно, что она режет этими ножницами. Но ее идея заключалась в том, что ножницы по металлу вполне могут перегрызть те самые наручники, что сковывают ее руки.
Ей удалось победить металл спустя минут пять. Освободив одну руку, она уже достаточно легко освободила и вторую. Когда встала, она чуть было не упала обратно на тюфяк, ощутив прилив крови к голове.
Справившись с внезапно нахлынувшей слабостью, Лариса двинулась к тумбочке. Тело ее болело, а голова кружилась. Еще чуть-чуть, и она упадет в обморок. Но нет, только не сейчас, когда она уже почти на свободе!