Станислав щелкнул рычажком электрочайника, стоявшего на широком подоконнике, сдвинул в сторону тряпки, лежавшие на столе, и поставил на освободившееся место две маленькие чашечки.
— Ой, да вы садитесь, — опомнился он, пододвигая мне стул. — А может, коньячку?
— Я за рулем, — ответила я, присаживаясь к столу. — Но если немного в кофе…
— Ага, я сейчас. — Он суетливо порылся в стенном шкафу, заваленном выкройками и лоскутами, и извлек оттуда трехзвездочный «Дагестанский».
Наконец, закончив мельтешить перед глазами, он сел за стол рядом со мной.
— Если вы не возражаете, начнем с вопроса: кому это было выгодно? — Я сделала глоток кофе и закурила.
— Если вы имеете в виду бизнес Замуруева, то скорее всего никому, — задумчиво произнес Станислав.
— А можно пояснее?.. — выпустила я тонкую струю дыма в потолок.
— Можно и яснее. — Он ненадолго задумался. — Этот бизнес, — он обвел рукой помещение, в котором мы находились, — требует довольно больших затрат, окупающихся очень нескоро, поэтому без спонсора здесь не обойтись. В данном случае нас спонсировал брат Лешкиной жены — Гришка Ложкин, слышали?
— Кажется, он занимается торговлей автомобилями, — вспомнила я.
— Да, — кивнул Станислав, — так вот, со смертью Лешки мы получили двойной удар — потеряли нашего ведущего модельера, имя которого уже было наполовину раскручено, и спонсора, который вряд ли будет продолжать нас спонсировать после смерти своего родственника. Конечно, незаменимых людей нет, есть талантливые модельеры, может быть, и спонсор найдется, но к тому времени, как это произойдет, мы скорее всего просто перестанем существовать как Дом моделей.
Он грустно посмотрел в пустую чашку и, плеснув туда коньяку, залпом выпил его. Мне стало жаль его, и я попыталась его успокоить:
— Не стоит так отчаиваться, по-моему, у вас прекрасные сотрудники, выкрутитесь как-нибудь, всем сейчас не просто.
— А-а, к черту! — Он резанул воздух рукой. — Сдернуть бы из этой гребаной страны…
— Нет ничего невозможного, Станислав… — Я легонько похлопала его по плечу. — Так, значит, смерть Алексея была вам невыгодна, а врагов у него не было?
— Смотря кого считать врагами, — философски произнес Станислав. — Завистники, наверное, были, а явных врагов я что-то не припомню. Конечно, Ирке могло не нравиться, что Лешка погуливал от нее, но не настолько уж она ревнива, чтобы из-за этого пойти на убийство.
— Кстати, вы были вчера за кулисами перед выходом Алексея?
— Я следил за выступлением из-за кулис, Алексей там тоже суетился: то выбегал к сцене, то снова заходил в свою комнату.
— Говорят, что его отравили стрихнином, нашли ампулы.
— Слышал. — Станислав покачал головой. — Яд подсыпали в бокал с шампанским, Алексей к нему периодически прикладывался для снятия напряжения. Видно, кто-то зашел в комнату и вылил яд в бокал, когда там никого не было.
— Кто-то мог видеть, как убийца заходил в комнату…
— Да туда кто только не заходил.
— Станислав, а как вы думаете, Гриша Ложкин знал, что Замуруев изменял его сестре?
— Не знаю, он и его ребята периодически бывали здесь и о чем-то беседовали с Лешкой, но я ни разу не присутствовал при их разговорах и не знаю, что они обсуждали.
— Может быть, финансовые вопросы? — предположила я.
— Может, и финансовые. — Станислав налил себе коньяку. — Хотите еще кофе?
— Не откажусь.
Станислав подогрел воду и наполнил мою чашку.
— Пожалуйста. — Он добавил коньяку и пододвинул чашку ко мне. — Хотите еще что-нибудь узнать?
Я закурила сигарету и, закинув ногу на ногу, спросила:
— Ложкин был на вчерашнем показе?
— Конечно, он таскался на все Лешкины шоу и всегда сидел в первом ряду как спонсор, вы, наверное, видели его рекламу в зале.
— «Сервис-авто»?
— Ага, одна из самых крутых фирм в городе.
Он снова опорожнил свою чашку, глаза его немного затуманились.
— Может быть, перейдем на «ты»? — осмелев, спросил он.
— Не возражаю, — поддержала я его порыв, — если подскажешь мне, где я могу найти Ложкина.
— Его контора располагается на третьем этаже комплекса «Звездный», — Станислав предупреждающе посмотрел на меня, — но я бы тебе не рекомендовал соваться к нему с расспросами.
— Почему это? — с тревогой поинтересовалась я.
— Мафиози не любят, когда посторонние суют нос в их дела. Я Лешке давно советовал сменить спонсора, но он меня не послушал.
— Так ты все-таки считаешь, что Ложкин причастен к его смерти?
— Ничего я не считаю, но сам бы я такого спонсора иметь не хотел.
— Почему?
— Да что ты все заладила, почему да почему! — вспылил Станислав. — Потому что оканчивается на «у».
— Если бы ты мне высказал свои соображения по этому поводу…
— Ладно, — он резанул воздух рукой, — я тебе скажу. Если Ложкин причастен к смерти Замуруева и если он узнает, что ты копаешься в этом деле, он тебя даже предупреждать не станет, просто прикажет своим гоблинам грохнуть тебя и закопать где-нибудь на Кумыске. А мне бы этого очень не хотелось — ты хорошая девушка и, честно говоря, сразу мне понравилась. Так что подумай хорошенько, нужны ли тебе неприятности.
— Ты что, хочешь запугать меня? — Я достала из пачки сигарету.
— Просто объясняю тебе ситуацию. Не забывай, в какой стране ты живешь.
— Так ты что, считаешь, что нужно оставить все как есть?
— Пусть этим занимается милиция.
— А если милиция не найдет убийцу?
— Тебе-то это зачем надо?
— Значит, по-твоему, пусть преступник гуляет на свободе?
— По-моему, расследованием должны заниматься профессионалы.
— Многие преступления раскрываются журналистами. Неважно, кто найдет убийцу, лишь бы посадить его в тюрьму.
— А если журналисту это будет стоить жизни? — Станислав разошелся не на шутку.
— Не будем о мрачном. — Я сделала несколько глотков кофе. — Я не такой человек, чтобы останавливаться на полпути, так что не отговаривай меня. Мне не нравится философия всепрощения — это прерогатива убогих или очень сильных людей. Ни к тем, ни к другим я себя не отношу, но если я могу что-то сделать, чтобы жизнь в нашей стране стала немного лучше, я сделаю это.
— Да-а, — протянул Станислав, подперев голову рукой, — пафоса — хоть отбавляй, а если копнуть поглубже — ты просто гоняешься за очередной сенсацией для своей газеты.
Я медленно поднялась со стула. Волна праведного гнева ударила мне в голову. Самое главное, что отчасти он был прав, но меня уже понесло.