Значит, пойдём и мы туда.

Но гораздо больше заинтересовал Сильвию второй след, начинавшийся в этом же месте. Вот этот след был донельзя странен и совершенно не походил вообще ни на что знакомое. Всё смешалось в нём – сила, сродни тому, что Сильвия ощутила в Долине, чистая, звенящая струйка, подобная весеннему ручейку, заставившая вспомнить о Дану, и было ещё что-то, тёмно-стальное, словно броня старого доспеха. В памяти отчего-то всплыло лицо Игнациуса, не образ Долины вообще, а именно надменный профиль мессира Архимага, словно Сильвия услышала отголосок его неизмеримой силы…

Этот отряд тоже направлялся на север.

Сильвия последовала за ним.

В образе белой совы она легко могла бы настичь Хюммель, но теперь, после Эгеста, отнюдь к этому не стремилась. Она, конечно, разберётся с мятежницей, но… не сразу.

У неё будет своя игра.

И тогда мы ещё посмотрим, кто кого.

Интерлюдия 6

Пробираться в тяжёлом стальном доспехе по жарким, влажным джунглям невозможно. Это вам скажет любой бывалый путешественник. Император же тем не менее ни на миг не расставался с латами. Ни на миг не снимал с левой руки белую перчатку, что прямо-таки приросла к коже. Порой он казался сам себе крошечной деревянной фигуркой, двинутой вперёд через всё поле одним из чудовищных сверхъестественных игроков, деревянной фигуркой, которая, как известно, не устаёт, не чувствует жары и голода и, самое главное, не страшится смерти.

Император и в самом деле почти ничего не ел и не пил. Кожа на лице ссохлась и стянулась, глаза ввалились, однако тело словно забыло об усталости. Короткий сон сменялся длинным путём по влажным низинам, где ноги чуть ли не по колено проваливались в тёплую илистую воду, и идти приходилось, пробивая себе дорогу в настоящем живом ковре плотных мясисто-зелёных листьев, переплетённых гибкими и прочными плетями водяных лиан. По коричневым стволам лесных исполинов, что ничтоже сумняшеся росли себе прямо в стоячей воде, вниз струились водопады взлохмаченных вьюнов, вызывающе украсившихся белыми, голубыми, пурпурными цветами. Густой запах живой зелени лез в ноздри, щекотал, заставляя Императора чихать. Джунгли были настоящим пиршеством жизни, пиршеством, на котором никогда не переводилось ни одно из изысканных яств.

Дни сливались в сплошную, неразличимую череду. Старый вампир Эфраим, хоть и оголодал до последней крайности, держался молодцом. Было видно, что даже его сверхчеловеческих сил не хватает, чтобы угнаться за поистине одержимым Императором, однако он не сдавался. Иногда даже взлетал к вершинам деревьев, разузнавая дорогу.

С их пути спешило убраться всё живое, словно эти двое были предвестниками истребительного морового поветрия.

С каждым днём желанная цель оказывалась всё ближе и ближе. Император твёрдо знал это. Он чувствовал Тайде, её страх, горе и отчаяние, для выражения которых у него не нашлось бы слов. Он знал, что Дану ждёт его – там, впереди, в руках неведомых похитителей. Всё остальное его не интересовало. В том числе и то, что похитители, несомненно, сами сейчас поджидают его, рассчитывая, что он легко заглотит приманку.

Сквозь вымершие, опустевшие джунгли они пробивались три недели. Эфраим, казалось, стал ещё тоньше и суше, хотя, в принципе, один раз умерший вампир не мог ни похудеть, ни растолстеть.

На двадцать второй день им вновь открылось море.

Берег сворачивал на северо-запад, линия скал понижалась, мало-помалу сливаясь с морем. И там, пока ещё невидимая, поднималась крепость, где держали Тайде.

«Второй раз они от меня не уйдут».

– Уффф… – Плечи вампира уныло поникли, он, похоже, с трудом держался на ногах. – Всё-таки дошли, высокий человек. А ведомо ли тебе, что сквозь эти леса никто еще ни разу не проходил? Что с восточной стороны их султаны Арраса большую стражу держат – здешних тварей отражать? А мы с тобой прошли – и никого вообще не встретили, высокий человек!

– Твари? Чудовища? – Император поднял брови. – Нет здесь никого, Эфраим, и не было никогда.

– Ну, ты сказал, – фыркнул вампир. – Не было…

– Не знаю. – Император усмехнулся: – Я не видел.

– Вот и спросил бы себя, высокий человек, – чего ж они все бежали? Чего испугались? Их ведь никаким оружием не вразумишь. Только убить и можно.

Император пожал плечами. Неведомые чудовища, якобы попрятавшиеся от него, – какая чушь! До них ли сейчас? Там, впереди, – крепость, где держат Тайде. Вот об этом он и станет думать.

Его словно гнало вперёд железным бичом. Тайде, Тайде, Тайде – молотами стучало в висках.

Эфраим, морщась и кряхтя, совсем как человек, перекинулся в летучую мышь, взмыл к вершинам деревьев, покружился там недолго – и чуть ли не камнем упал вниз.

– Видел крепость, высокий человек, – выдохнул он. – Большая крепость. День пути, наверное. Очень крепкая. И… сильная. Я имею в виду…

– Я понял, – отозвался Император.

Продолжения не требовалось. Крепость впереди была крепка не стенами и башнями. Нет. Тем, что крылось за этими стенами, и притом отнюдь не банальными мечами и копьями.

– Пошли, – сказал вампиру человек.

* * *

Эфраим не ошибся. Им пришлось ломать ноги ещё целый день, и лишь под вечер с уже невысокого, густо заросшего колючим кустарником холма Император своими глазами увидел пиратскую твердыню.

Мельинская Империя ведала, что такое пиратские набеги. Не раз случалось её легионам и высаживаться под градом вражеских стрел на чужие берега, ломая хребты морской вольнице. Легаты и центурионы знали, как выглядят пиратские гнёзда, и умели их штурмовать.

Но на сей раз Император увидел нечто донельзя странное. Не портовый город, прикрытый мощной стеной. Не укреплённый замок над бухтой, приют одинокого главаря морских разбойников.

Вместо всего этого Император увидел храм. Укреплённый, конечно же, – но всё-таки в первую очередь это был храм, место молитвы, а не боя. Храм, конечно же, не Спасителя. Взмывший высоко в небо острый шпиль венчал странный символ: поднятая человеческая ладонь с широко расставленными пальцами. Присмотревшись, Император разглядел нечто вроде тонкой паутины, опутавшей железные пальцы.

– Ты видел когда-нибудь это? – повернулся Император к своему спутнику.

Эфраим озадаченно покачал головой:

– Нет, высокий человек. Я живу уже очень долго и, признаться, думал, что повидал всё на свете. Но этой штуки – нет. Это не знак людского Спасителя.

– Знаю. – Императору чудилось, что он различает движение в узкой бойнице окна. Там словно что-то сверкало, вспыхивало и гасло.