Фесс ошеломлённо проверял себя вновь и вновь – всё с тем же результатом. Он привык, что магия начертанных фигур, магия символов и рун (привет тебе, старина Парри!) не даёт сбоев. Пента-, гекса-, окта – и прочие граммы исправно выручали некроманта, так что он полагался на них чуть ли не как на главный источник силы. И вдруг такое!..
Нет, ошибки нет. Гибель Кристалла Козьих гор всё-таки сместила магические векторы, оставшиеся восемь приняли на себя ранее предназначавшиеся девятому потоки; однако это не могло не сказаться на требуемом положении светил и прочего. Редко, но всё же возникали такие ситуации, когда требуемую магическую фигуру было просто не изобразить на плоскости.
Какое-то время некромант потерял, пытаясь прикинуть возможные апроксимации; но тщетно. Погрешность становилась слишком значимой, сравнимой с требуемым результатом.
– Папа? – озабоченно подала голос Рысь.
Некромант не ответил. Он попытался воззвать к Тёмной Шестёрке – давно уже, вернув долг, он не обращался к ним по-настоящему; но древние боги молчали, Фесса словно окружала густая стена тишины, в которой тонуло всё: и звуки, и мысли. Во всём мире остались только трое: он, Рысь и погост, под землёй которого зрели костяные драконы.
Он не сомневался – это дело рук птенцов, запах магии Салладорца невозможно было ни с чем спутать. Это чародейство сделало работу многих лет за считаные дни; на подобное у Сущности требовались годы. Её сила просачивалась тонкой струйкой сквозь охранительные барьеры, а птенцам, похоже, хватило всего лишь пройти мимо кладбища; или же они сделали это сознательно?
Когда-то молодой некромант Неясыть покинул Ордосскую академию с толстыми конспектами в заплечной суме. Всё взятое с собою давно пропало, осталась лишь память, однако сейчас она не подвела. Надлежало обратиться к стихиям, если всё остальное недоступно. Некромантия враждебна и Воде, и Ветру, и Огню, и Земле, но всё-таки может их использовать. Скверно, бедно, кое-как, но может. Свободные стихии вечны, они не знают смерти, не нуждаются в возрождении: они явились в первый миг рождения нового мира и умрут вместе с ним, раз и навсегда, без надежды на возвращение.
– Придётся задержаться, – с досадой бросил Фесс. – Быстро не управиться, и оставлять такое за спиной тоже нельзя.
– А мне? Можно мне? – тотчас выпалила Рыся. – Огнём, а, пап? Выжечь тут всё, и…
– Дочка, здесь костяные драконы.
Драконица наморщила лоб. Конечно, она помнила рассказы Фесса, но, само собой, никогда не встречалась с этими тварями лицом к лицу.
– Грр! Тогда тем более. Это насмешка, это позор, это поношение моего племени! Кто-то украл наш гордый вид, наше благородное естество и обратил в этот кошмар! Я не я буду, если не прикончу их самолично! – выпалила драконица, сжимая пока ещё человеческие кулаки.
– Ты их не прикончишь, – мрачно заметил Фесс, оглядывая кладбище. – Костяные драконы невосприимчивы даже к твоему огню.
– Но их создала магия Салладорца! А я… а мне… в той деревне…
– Ты сожгла её следы, – возразил Фесс. – Не более того. А здесь надо сжечь даже не само чародейство, а её последствия. Костяные же драконы надёжно защищены от подобного оружия. Те, кто их создавал, знали своё дело.
– Но ты ж их перебил, пап! Тогда, давно, ты мне рассказывал! – возмутилась драконица.
– Тогда у меня была сила магии крови. Два человеческих существа, принесённые в жертву… я справился бы с сотней таких драконов.
Рысь хищно прищурилась.
– Мои сородичи тотчас предложили бы взять какого-нибудь поури и принести его в жертву. Он будет счастлив умереть за свою Ишхар. Всё просто.
– Так сделали бы другие драконы?
– Ну да, – Рыся опустила голову. – Но не ты… не я…
– Я же не дракон!
– Я тоже… то есть… не совсем. Можно послать поури в бой, на смерть… но убивать самим и при этом твердить про себя, мол, какая разница, всё равно им предстоит умереть, не здесь, так под стенами Аркина…
Фесс закусил губу.
– Ты права. Мы никого не станем приносить в жертву… до самой последней возможности. Нет, я попытаюсь справиться с этим погостом другими способами. Некромантия, по счастью, такая дама, что всегда имеет пару сильных карт в рукаве.
– Будем рисовать звезду? – осведомилась поднаторевшая в магической геометрии Рысь.
Фесс покачал головой.
– Стихии, дочка, стихии. Потребуется четыре «якоря». Сами по себе ни вода, ни огонь, ни воздух и ни земля не справятся с костяными тварями. Только если мы объединим их силу и вольём в нечто пятое… в своего дракона. Который и перебьёт их.
– Ой, как здорово! – Рыся даже захлопала в ладоши. – А я могу стать этим… пятым драконом?
– Что ты, что ты! Это существо не переживёт заклинания! Исполнит свою роль и исчезнет! И хорошо бы нам оказаться подальше в тот миг, когда оно сгинет.
…Хлопоты заняли весь день и затянулись далеко за полночь. Начинать при звёздном свете некромант не решился: ночь – это время неупокоенных. Солнечный свет они не слишком любят, хотя, конечно, никакое солнце не спасёт от того же костяного дракона.
Пришлось плести настоящую паутину, сцепляя друг с другом множество заклинаний, чтобы вот так, без магических фигур, без ритуалов – безо всего, забрать часть бесполезно растрачиваемой стихийной силы, обратив её из дарующей жизнь в убивающую смерть.
Ночь миновала, ещё дальше ушли птенцы, а Фесс всё ещё не мог сдвинуться с мёртвой точки. И лишь когда солнце поднялось в зенит, некромант наконец глубоко вздохнул и прошептал начальную фразу.
В углах погоста к тому времени возникло четыре «якоря» – на первый взгляд ничего особенного, горящий костерок, облепленный землёй матёрый валун, кружащаяся под ветром трещотка и округлая ямка с водой. Но это только если не знать, сколько сил и заклятий вложено в каждый из этих «якорей».
Взвыл ветер, покачнулась земля под ногами, яростно вспыхнуло солнце, а откуда-то из-за края неба надвинулась тёмная туча, проливаясь секущим ливнем. Но «якоря» так и остались, ровно потрескивал костёр, вода в яме блестела ровным зеркалом, крылья трещотки не закрутились быстрее – зато земля в самой середине погоста стала вспучиваться.
– Давай, давай… вылупляйся… – шептал Фесс, не сводя взгляда со вздымающегося бугра.
Он знал, что этот дракон не останется одиноким. Нельзя пробудить только одну из этих тварей и оставить остальных мирно дремать в коконах. Они тоже зашевелились, сбрасывая остатки сна. Но у «его» дракона будет небольшое преимущество. Он вылупится первым.
Рысь, по своему обыкновению, заворчала, когда над землёй появилась уродливая костяная голова, нагой череп, вперивший в неё буркала пустых глазниц. Дракон поднимался, расталкивая землю, и почти тотчас же стали падать деревянные кресты в других концах погоста.
– Началось…