– Баламут, продолжай, – спокойно проговорил Император. Он не прерывал гномью клоунаду – и без того хватает у всех чёрных мыслей. – Так что, значит, ты почувствовал?
– Почуял я, государь, что за этой плитой – пустота, – деловито пояснил гном, тотчас меняя тон. – А ещё понял, что есть там продух или какая иная дыра – потому что воздух проходит. Подниматься эта дура должна, точно говорю. – Он постучал по камню обухом секиры. – И совсем необязательно кого-то там резать и что-то там кровью кропить, надо ж, придумают же такое, изверги!
– Ты сможешь найти, как эта дверь открывается?
– Если госпожа чародейка мне поможет, то да, – кивнул Баламут.
– Сежес, прошу тебя, – повернулся к разъярённой волшебнице Император.
– Повинуюсь моему повелителю, – буркнула та. – Ну, господин гном, чего от меня требуется? Гномояд не предлагать.
– Всего-то и надо, что найти, где тут в стенах что двигаться может. – Баламут уже шарил ладонями по облицовке. – Я чар никаких не чувствую, каменюку эту скорее всего поднимают обычным противовесом.
– А зачем тогда кропить что-то кровью?
– Скорее всего имеется магическая защёлка или что-то в этом роде, мой Император, – пояснила волшебница. – Она вполне могла срабатывать от жертвенной крови. Такую устроить совсем несложно…
– Хорошо. Кер-Тинор, поддержи мою госпожу. Баламут, а что дальше?..
Император не договорил. Потому что Сежес вдруг хлопнула в ладоши и указала на ничем не отличавшуюся от соседней плиту в стене:
– Здесь. Тяги за ней. Молодец, Баламут. Я бы не додумалась…
– Ничего, госпожа чародейка, я ещё и ваше мнение о гномояде переменю, коль SuurazYpud сподобит… – ухмыльнулся гном. – Так, а теперь посмотрим, не разучился ли ещё старик Баламут с механическими игрушками обращаться…
Гном сбросил ремни, расстегнул здоровенные пряжки, откинул клапан. Открылись целые ряды блестящих инструментов, расположенных в идеальном порядке; тут были и свёрла, и стамески, и долота, и клещи, и щипцы, и даже небольшая кувалда.
Больше же всего Императора удивила слуховая трубка, которую Баламут с самым серьёзным видом немедля засунул себе в ухо.
– Госпожа Сежес, а не можете ль вы эти тяги слегка качнуть, ну, самую малость? Я знаю, что магией их не сдвинуть, они от такого напрочь защищены, но…
– Что за вопросы, – поджала губы чародейка. – Конечно, смогу! Будут тут всякие непочтительные гномы, мнящие споить меня своим гномоядом, сомневаться в моих способностях! Смотри!
Она сжала руки перед грудью, по лицу прошла гримаса боли. С тяжким выдохом Сежес откинулась назад, всем телом навалившись на едва успевшего подхватить её Императора.
Сам правитель Мельина ничего не услышал, однако физиономия Баламута расплылась в довольной улыбке, он пару раз передвинул рожок с места на место, прослушивая стену.
– Благодарю, госпожа Сежес. С меня бочонок – нет, два бочонка! – самого крутого гномояда, духоломного, какой только можно сыскать у Подгорного Племени. Всё загудело в лучшем виде, до мельчайшей тяги; даже крепёж весь отозвался. А теперь отзыньте все, мне работать надо.
Посвистывая и не обращая более ни на что внимания, Баламут выудил из рюкзака странного вида рукоять и несколько круглых коробок, у каждой – щель в боку, откуда выглядывают блестящие зубья шестерни. Гном насадил одну из коробок на рукоять, вкусно щёлкая зажимами, приладил к прорези овальный диск с надетой на него цепью, усаженной острыми зубами.
– Таким только узников в пыточной стращать, – заметила Сежес.
Баламут ухмыльнулся:
– Моей штуковиной, драгоценная госпожа, всё, что угодно, разрезать можно. Покуда завода пружины хватит.
– А где пружина-то? – полюбопытствовал и Император.
– Да здесь, в коробе, – ткнул пальцем гном. – Одна раскрутится – другую вставлю. А уж заводить их по новой после станем.
Баламут встал у стены, широко расставив ноги, и нажал рычажок на пружинной коробке; цепь закрутилась, зубья вгрызлись в камень, заклубилась пыль. Вскоре гном прорезал щель в полторы пяди, но завод кончился, цепь замерла; Баламут быстро сменил пружинную обойму, и его аппарат вновь вгрызся в стену.
В конце концов, выпиленный каменный квадрат с грохотом рухнул на пол, обдав всех мелкими осколками и взбив осевшую было пыль.
После этого настал черёд странного вида зажимов и тонких щипцов, рукоятки которых гном немедля нарастил, привинтив к ним длинные штифты. Потом пошло в ход сверло, снова пила, снова сверло… Смешно шевеля губами, словно беззвучно разговаривая сам с собой, Баламут копался в стене, временами там что-то позвякивало, полязгивало и щёлкало.
Остальные терпеливо ждали.
Снаружи трижды прибегали гонцы, донося, что всё в порядке и ничего подозрительного не замечено; легионеры и гномы продолжали стоять в боевых порядках, отдыхая посменно.
– Ага! – Баламут наконец хлопнул в ладоши. – Вот и всё, государи мои. Невелика хитрость оказалась, да и куда им супротив нашего гномьего сверла-то… Госпожа чародейка, сударыня Сежес! Не откажите в любезности, выдерните во-от этот зажим торчащий.
– Гм… обязательно я? Ну ладно, Баламут, так и быть… который, вот этот?
– Угу, – кивнул гном. – Дёргайте, не бойтесь. Вы ведь, так сказать, разделяете со мной тут всю славу.
Сежес только головой покачала, раздражённо поджав губы.
И стоило ей выдернуть указанный Баламутом инструмент, как плита с грохотом рванулась вверх, словно подброшенная невидимой исполинской рукой. От сотрясения, казалось, сейчас расколется потолок, облако пыли, брызнувшие острые осколки – каменная громада ударилась о невидимый упор наверху, перекосилась и намертво заклинила.
– Вот и всё, государь. – Баламут развёл руками.
– Спасибо тебе, гноме, – проговорил Император, и тот церемонно поклонился.
– Я бы так не смогла, – покачала головой пришедшая к тому времени в себя Сеамни.
– У тебя, прекрасная госпожа, в другом таланты. – Баламут вновь поклонился, прижимая ладонь к сердцу. – У тебя – свои, у меня – свои. Коли станем все вместе держаться, никакие козлоногие твари против нас не сдюжат!
– Прекрасные слова, Баламут, – кивнул Император. – Что ж, идёмте дальше?..
Пирамида оказалась настоящим лабиринтом. За первой дверью тянулись узкие коридоры, расходясь в разных направлениях; тут и там в стенах были устроены ниши на манер погребальных, и Вольные лишь мрачно стискивали эфесы, проходя мимо иссохших костяков – человеческих и не только. Иные были замурованы по пояс, иные – по самое горло.
– Что скажешь, Тайде? – шепнул Император, когда они миновали одну из таких ниш, где на цепях повис жёлтый скелет – судя по вытянутому и заострённому черепу, одного из тех существ, чьи изображения были высечены снаружи у входа.