Вой сирены еще усилился и заглушал теперь даже тяжелые удары в дверь. Рваное треугольное отверстие появилось уже в одной из створок, но Улисс не смотрел в ту сторону. Широко взмахивая топором, он перерубал последний кабель.
Черный человек привычным движением нажал кнопку, даже не взглянув на циферблат. Еще один час. Ночь подходит к концу. Где же парень? Почему застрял? Перепиливает засовы? Или заблудился в лабиринте монтажного лаза? А может быть… Нет. Только не это. Если Улисс погиб, он даже не сможет ничего толком об этом узнать. Снова потекут годы беспросветного сидения в подземной тюрьме. Тюрьме без решеток и запоров, и оттого еще более мрачной и холодной.
– Господи, помоги ему!
Человек встал и заходил по комнате.
– Растяпа, слизняк! – шептал он, обращаясь к себе. – Почему ты не пошел сам? Куда ты отправил его, зеленого мальчишку, почти дикаря! Убийца! Старый, трусливый убийца!
И вдруг под потолком вспыхнула и замигала белая лампочка, заверещали, запели сигналы тревоги, и бесцветный синтетический голос произнес: «Внимание, авария в системе контроля напряжения. Авария в системе тепловых датчиков. Авария в системе автоматического старта. Автоматический старт невозможен. Внимание…» Человек медленно опустился в кресло.
– Ну, вот и все, – произнес он, обращаясь к циферблату на стене, – ну вот и все.
Слезы текли по его щекам, черным от въевшегося в них пепла войны.
«Я говорил Улиссу, – думал он, – что война длилась один день. Я обманул его. Она кончилась только что. Она шла, не переставая, все это время, потому что пока опасность висит над головами людей, война продолжается».
Он еще долго сидел, глядя в пространство, а потом вдруг вскочил, как ужаленный.
– Да что же это я? Ему ведь, наверное, нужна помощь! Скорее туда, к нему!
Он подхватил стоявший у стены автомат и бросился было к выходу, но у двери остановился и, обернувшись, поглядел на циферблат. Конечно, этот механизм не играл теперь никакой роли, но стрелка продолжала двигаться, и уйти сейчас, когда она снова приближалась к красной черте…
– Хорошо, – сказал себе человек, – я останусь и дождусь этого момента. Главное – вытерпеть всего несколько минут. Это излечит меня сразу от всех страхов.
Он сел в кресло и впился взглядом в циферблат.
Стояла глубокая тишина, белая лампочка продолжала вспыхивать и гаснуть. Стрелка медленно приближалась к красной черте. Вот уже не толще волоса зазор между ними. Пальцы человека стальной хваткой стиснули подлокотники кресла. Глаза его готовы были выскочить из орбит.
И вот стрелка коснулась красной черты, наползла на нее, миновала… и, упершись в правый конец шкалы, замерла. Тишина ничем не нарушалась. Последний снаряд войны уже не мог взлететь. Но человек в кресле не шевелился. Он был мертв.
Солнце поднялось довольно высоко, когда Улисс выбрался, наконец, из тумана. Он оглянулся и увидел долину совсем такой же, как в первый раз. Высокие отвесные стены, освещенные солнцем, казались розовыми, туман клубился кипящим морем. Улисс перебросил автомат за спину и, бережно прижав к груди коробку с ампулами, зашагал в гору.
Ксана, думал он. Только бы Ксана была еще жива. И Увалень, и Дед, и Шибень. Живым можно помочь…
1987г.
Дождь то совсем заливал ветровое стекло, то вдруг отступал, словно отбрасываемый светом фар, и тогда впереди мелькали мокрые стволы деревьев и низкорослые кусты. Холодная сырость проникала сквозь ветхий брезент в кабину, и даже бешеная тряска не могла меня больше согреть. Дороги не было. То, что я принял за дорогу, оказалось всего лишь просекой, неизвестно куда ведущей сквозь лес. Но поворачивать назад не хотелось. Если я еще не окончательно потерял направление, где-то здесь должен проходить тракт. Рано или поздно я выберусь на него, мне просто больше ничего не остается, и вот тогда… какой же русский не любит быстрой езды!
Далеко впереди вдруг мелькнул свет, и скоро отчетливо стали видны фары приближающегося автомобиля. Ну, так и есть! Вероятно, просека выходит прямо к тракту. Вот это удача!
Я не мог прибавить газу, опасаясь налететь на пень или засесть в какой-нибудь канаве в двух шагах от дороги. Однако встречный автомобиль тоже двигался очень медленно, и скоро я с удивлением заметил, что его также кидает на кочках и рытвинах. Что за черт? Еще один горе-путешественник пробирается по просеке? Нет, это, наверное, трактор из лесничества или деревенские браконьерят потихоньку.
Когда до машины оставалось метров тридцать, я уже заподозрил неладное. Навстречу мне двигался точно такой же старенький «газик», как у меня. Он совершенно синхронно с моим проваливался в рытвины и подпрыгивал на ухабах.
Начиная догадываться, в чем дело, я остановился и вышел из машины. Возле открытой дверцы того «газика» тоже стоял человек. Помахав рукой, я убедился окончательно – передо мной было мое собственное отражение!
Сразу вспомнился эпизод из «Великолепного»: шпионы натягивают на горной дороге большой лист фольги, и герой, пытаясь отвернуть от «встречной машины», летит в пропасть. Но кому понадобилось так тонко шутить здесь, в лесу?
Подняв воротник, я направился навстречу своему отражению, желая вблизи рассмотреть и потрогать неведомую преграду, однако зеркальная поверхность была настолько чиста, что даже подойдя вплотную, я никак не мог ее увидеть. Мало того, на ней не было ни одной капли воды, а ведь дождь продолжал лить, и его струи метались в разные стороны, подчиняясь порывам ветра. Что. Же это за материал? Я вытянул руку навстречу зеркальному двойнику и вдруг с ужасом ощутил прикосновение его влажной и теплой ладони.
Не успев сообразить, в чем дело, я без оглядки бросился к машине. Мне казалось, что ожившее отражение, усмехаясь, глядит мне вслед. Оказавшись в машине, я почувствовал себя в относительной безопасности и рискнул поднять глаза. «Газик» двойника стоял на прежнем месте, но его самого не было. Видимо, он продолжал разыгрывать из себя отражение и тоже залез в кабину. А может быть, все-таки показалось?
Посидев минут десять без движения, я стал замерзать, и это придало мне храбрости. Медленно отворив дверцу, я выбрался из машины и, останавливаясь после каждого шага, снова приблизился к незримой черте, отделявшей меня от него.
– Спокойно! – сказал я, обращаясь к нам обоим. – Не надо нервов!
Снова медленно поднялись руки – моя правая и его левая – и снова встретились. Да, это без сомнения была человеческая ладонь, хотя я и не мог ее толком ощупать, так как пальцы всегда натыкались на пальцы. По той же причине мне поначалу никак не удавалось дотронуться до какой-нибудь другой части тела двойника. Я попытался было делать обманные движения и даже внезапно падать на землю, но это ни к чему не привело. С тем же успехом можно было проделывать подобные упражнения перед зеркалом. Страх постепенно проходил, уступая место любопытству. Неужели передо мной, в самом деле, зеркальный двойник? Но как войти с ним в контакт или, хотя бы, дотронуться до него? В конце концов я нашел решение и коснулся его лбом, затылком, спиной, коленом и носом. Сомнений не было – это не отражение, а живой человек, однако общаться с ним совершенно невозможно, ибо любые мысли приходят нам в голову одновременно, и все действия абсолютно синхронны. Я не мог ни договориться с ним, ни обойти, ни оттолкнуть. Передо мной была идеальная преграда – я сам.