Я глотнул еще пива.
– А ты никогда не думал подавать тут еду? Ну, то есть что-нибудь поинтереснее луковых колечек и жирбургеров? Потому что вдруг, скажем…
Бармен снова расхохотался:
– Ого! Ну, думаю, ты хорошо себе представляешь, какую еду любят мои посетители.
Он протянул мне руку. Кажется, я наконец-то был дома.
Примечание автора
«Веселый уголок» Генри Джеймса – это, если по-простому, рассказ о человеке, который приезжает после долгой отлучки домой и встречает призрак того, кем он мог бы стать, если бы никуда не уезжал. Это завораживающая история, она заставляет задуматься – особенно меня с моей давней одержимостью поворотными точками жизни, когда ты получаешь шанс стать кем-то другим, не тем, кто ты есть. Случайная встреча, которая перевернет всю твою личную жизнь или карьеру, пойманные или упущенные возможности, новые дороги (хоть в прямом, хоть в переносном смысле), по которым ты пошел или не пошел… Мне кажется, если бы мы могли и вправду встретить призраки своих непрожитых жизней, это был бы не один призрак – их непременно было бы много, десятки, может быть, даже сотни вариантов с какими-то общими основными чертами, но совершенно разные во всех других отношениях.
И кто сказал, что эта жизнь, которую лично я прямо сейчас веду, – не призрак какой-то другой, совсем на нее не похожей?
А, ну да. Я не повар, но я из Северной Каролины, а живу теперь на берегах Восточного Залива. Прототипом для «Виллардса» послужило «Барбекю Уилбера» в Голдсборо, штат Северная Каролина – родина Единственного Настоящего Барбекю. Обязательно заходите, если будете в тех краях.
Проснись. Проснись. Ты должна проснуться.
Я бы сказала, что не хотела этого, но ведь я никогда этого не хочу, а между тем оно всегда случается, я по-прежнему это делаю – и кто же я, если так? Мама говорила: одни идут дальше, а другие сдаются – вот и вся разница между теми, кто добился успеха в этом мире, и теми, кто сдохнет в канаве. Но я не знаю, как мне идти дальше, если со мной не будет тебя.
Помнишь, как мы с тобой видели друг дружку во сне? Когда ты была еще маленькой, тебе снилось, что я вхожу в твою комнату, забираюсь к тебе в кровать и прижимаюсь к твоей шее губами. И мне это тоже снилось – в точности то же самое; а потом я просыпалась в твоей комнате, не понимая, как я тут очутилась и как забралась в твою постель. Я помню, как тепло и приятно это было, до тех пор пока ты не начинала визжать. А это что-то да значит. Это значит, наши души связаны, и судьба назначила нам стать друг для друга чем-то большим, а не просто…
ПРОСНИСЬ!
Проснись-проснись-проснись-проснись.
Даже если ты меня возненавидишь, когда проснешься, – все равно.
И вот еще что… Мама действительно все подстроила. В конце концов твой отец ее заподозрил, как и дядя, – и не зря. Они были правы – правы во всем, не считая только того, что мы с тобой дружили по-настоящему. Мы и в самом деле были лучшими подругами, как и поклялись, пожав друг другу грязные ладошки и смешав нашу кровь, и как шептали потом, прижимаясь друг к другу губами. Но моя мама действительно этим промышляет. Она подстраивает дорожные аварии на виду у богачей, у которых есть дочери моего возраста. И всегда старается подыскать такую семью, в которой девочка растет без матери. Устроить аварию не так-то просто: сначала нужно найти парк, куда отец и дочь выходят погулять летними вечерами. (Когда солнце стоит высоко, мы перегреваемся и впадаем в оцепенение, так что мама всегда выбирает время поближе к ночи.) Затем надо сделать так, чтобы машина внезапно сломалась, и по возможности так, чтобы загорелся двигатель. Ловкость рук, немного пролитого бензина – и дело в шляпе.
Наверное, надо еще добавить, что автомобили мама не покупает. Она берет их в аренду или попросту угоняет, а потом, разумеется, бросает на месте аварии, как только убедится, что новая семья приняла меня в свои объятия.
Но на этот раз все будет иначе. Мы с тобой будем вдвоем – только ты и я, и мы придумаем новые игры. Мы будем сестрами: ведь в наших жилах теперь течет одна кровь. Мы будем сестрами, и даже больше того. Мы будем бегать по музейным залам, хохоча и хлопая в ладоши, пока за нами не погонятся охранники. Мы будем стоять на улицах, притворяясь статуями, и пугать прохожих, внезапно сдвинувшись с места. Мы будем смелыми и дерзкими, мы будем вытворять такое, чего до нас никому и в голову прийти не могло, и все это – только вместе, только вдвоем.
Хочешь, мы с тобой заключим договор? Я тебе расскажу все остальное, чего ты еще не знаешь. Все до последнего, Лора! Даже самое неприятное. А ты за это просто откроешь глаза и встанешь наконец, соня ты эдакая! А потом будет кофе с булочками и мои губы – на твоих, и я снова вдохну в тебя жизнь.
Слушай же, как это было. Слушай и знай: это чистая правда.
Все прошло в точности по нашему обычному сценарию – все, кроме финала. После аварии мама всегда выскакивает из машины, изображая смятение, и зовет на помощь отца семейства – точь-в-точь, как позвала тогда твоего отца: «Помогите мне, пожалуйста, сэр! Моя дочка осталась в машине! Я не знаю, что делать! Нет-нет, «Скорую» вызывать не надо. Просто помогите мне вытащить дочку, а не то она задохнется!»
Она говорит, что надо не просто кричать в толпу, а обращаться к человеку лично, и тогда он почти наверняка исполнит просьбу. Ну не странно ли? Это прямо как волшебство, вроде того, какое приписывали ведьмам: если ведьма знает твое имя, она может заставить тебя сделать все что угодно.
Ах, если бы это было правдой, я бы заставила тебя проснуться!
Моя роль в этом сценарии – притвориться совсем слабенькой, когда меня вытащат из машины, а потом прийти в себя и буквально ожить на глазах, как только отец и дочь примутся вокруг меня хлопотать. Моя роль – заглядывать им в лицо, доверчиво хлопая ресницами, и с первого взгляда обворожить их своей простодушной кротостью. Я так им благодарна! А мама – о, какая она красивая! Она даже умудряется заплакать, и одна-единственная хрустальная слезинка сбегает по ее щеке. Но нужно разобраться с машиной, и тут наступает решающий момент: «Отпустить мою дочку к вам гости? О, так, значит, ваша квартира (или вилла, или замок) совсем рядом? Ах, это так неожиданно и так мило с вашей стороны!»
И больше они мою маму не увидят. В конце концов, она, конечно, за мной придет, но я выберусь из дома украдкой, словно вор, под покровом ночи.
Дальше все происходит так же, как было с твоей семьей.
• Во-первых, я сообщаю, что номера маминого мобильника я не знаю. «Понимаете, она недавно купила новый телефон, потому что старый украли, и теперь у нее новый номер». И очаровательно плачу, сокрушаясь о своей глупости. Ты, наверное, решишь, что я хвастаюсь, но очаровательно плакать – это большое искусство, и я много упражнялась. Когда плачут по-настоящему, это почти всегда безобразно.