Иди, иди сюда, заклинала Сильвия. Спускайся пониже, ты, ходячая маска. Ты – совсем не то, во что верят простые пахари Мельина, совсем не то, чьим именем добрые священники порой творили простые, но действенные чудеса – скажем, помогали вдове растянуть на целую зиму единственный мешок муки. У меня нет к тебе жалости. Нет и страха – чудовищу, вроде меня, нечего бояться. Спускайся же, спускайся!..
* * *
– Она умерла как истинная валькирия. – Райна сняла шлем и опустилась на одно колено у самого края уступа. – Мы ведь все поверили. Все, кроме Ниакрис.
Клара отвернулась – глаза невыносимо щипало, слёзы так и рвались наружу.
Тави. Притворившаяся предательницей, готовая к тому, что её убьют друзья, если план хоть в малости не удастся.
Ниакрис. Первая всё понявшая и разгадавшая – и решившая подыграть, даже такой ценой.
Может, искусство гномы-врачевательницы её и спасёт – на краткий срок, потому что Спаситель – вот он, совсем рядом. Подруга Аглая частенько пыталась обратить её, Клару, в свою веру – зачитывая, в числе прочего, и «свидетельства о последних днях». Предание утверждало, что Спаситель должен «поставить стопу свою» на землю обречённого («погрязшего в грехах») мира – только тогда Он обретёт над этим миром полную власть. Так ли это?..
– Эй, монах!
Этлау больше не дрожал. Скулы отца-инквизитора заострились, глаза – ввалились, словно он не ел по меньшей мере два месяца, но смотрел он прямо и взгляда не отводил.
– Что угодно могущественной чародейке?
– Какие политесы… Отвечай, монах – что можно сделать с Ним? И… что Он сделает с нами? Согласно твоим священным книгам?
Этлау бледно усмехнулся. Опрокинутая пирамида, после того, как Игнациус и Тави сорвались вниз, словно бы поперхнулась – зомби не пытались наступать, и молнии с огнешарами больше не секли камень верхних ярусов. Там, в глубине, куда канули драконы, начиналась своя битва, и назойливых орков, похоже, просто оставили в покое. На время.
– Когда-то я был уверен, что знаю о Нём всё. Сейчас – я признаю́сь, что не знаю о Нём ничего.
– Большое спасибо. Ты мне очень помог, монах. – Злая ирония призвана была заглушить вдруг прорвавшуюся в сердце пустоту.
Дракон Сфайрат, гнусный обманщик, укравший облик её погибшего возлюбленного, мерзкая змеючая тварь, так и не взлетел над ярусами гибнущей пирамиды. И осознание этого вдруг заставило Клару на миг позабыть даже о Спасителе.
– Чего уж тут. – Преподобный пожал худыми плечами. – Спасителя не остановить. Он обречён на победу. Все, дерзнувшие противустать Ему, падут. Причём не обязательно от Его длани. Нет. Они падут, потому что таков естественный порядок вещей. Как вода течёт вниз по склону, а не вверх, так и Спаситель – побеждает, ибо таково естество. Определённое, само собой, Им же, Спасителем, произнесёнными пророчествами.
– Замечательно, – криво ухмыльнулась Клара. – А нам что остаётся?
– Пасть с оружием в руках, лицом к лицу с врагом, как подобает воинам, – словно само собой разумеющееся, произнесла Райна.
– Прекрасно сказано, доблестная воительница. – Этлау поклонился с неожиданным достоинством, коего никто не ожидал от ещё совсем недавно дрожащего в углу тощего и лысого человечка с единственным глазом. – Но, мне кажется, у нас есть кое-что получше.
– Например?
– Сразиться с оружием в руках и победить, – улыбнулся инквизитор.
Клара, Райна и присоединившийся к ним Уртханг только и смогли, что разинуть рты.
– Ты знаешь, как одолеть Его, монах?
– Если бы я знал, могущественная волшебница, то, наверное, уже занимал бы Его место.
Глубины опрокинутой пирамиды внезапно содрогнулись, казалось, застонали даже камни.
– Некромант Неясыть, – понимающе кивнул Этлау. – Никогда не сомневался в его способностях.
– И потому затащил его на эшафот? – В дверях появилась нахохлившаяся Эйтери. Рукава гномы по самые плечи были испачканы кровью. – Она будет жить, эта девочка. Тави, – маленькая чародейка всхлипнула, не таясь, – она всё сделала правильно. Рана страшная на вид, море крови, но главное не задето. А все поверили, даже этот ваш Архимаг… даже я. На чуть-чуть, – тотчас поспешила она оправдаться, хотя никто, конечно, в её оправданиях не нуждался.
– Всё это неважно, доблестная гнома. – Этлау кивнул на приближающегося Спасителя. – Вот у Него своё мнение по поводу того, кому жить, а кому – нет. Мы среди последних. Как Он считает.
– И что же ты предлагаешь, монах? – Как всё-таки болит сердце. И глаза. Так хочется заплакать, прижаться щекой к камням и взвыть в голос.
Потому что он, обманщик Сфайрат, был Аветусом Стайном. И она, Клара, не распознала подмены.
– Спасителя не победить силой оружия. Но кто-то попытался. И… ранил Его. Я чувствую надлом, милостивая госпожа Клара. Думаю, ты, многомудрая гнома, тоже.
– Надлом… – Сотворяющая задумалась. – Не знаю, инквизитор. Его сияние ослепляет… мы, Подгорное Племя, никогда в Него не верили и Ему не поклонялись… за небольшим исключением.
– Надлом есть, – уверенно заявил инквизитор. Он больше не дрожал, словно на что-то решившись. – Вот уж не думал… но после того, что Он со мной сделал… на какой союз пошёл…
Речь инквизитора становилась всё более бессвязной, на бледных щеках проступили лихорадочно-алые пятна.
Клара с тоской огляделась – над краями опрокинутой пирамиды во множестве мест поднимался дым, зажжённые драконами пожары не утихали, хотя, казалось бы, чему так долго гореть среди сплошного камня?
В сошедших с ума небесах над медленно спускающимся Спасителем бесились багряные облака, стянувшиеся к Утонувшему Крабу со всех сторон света. С багрянцем смешивался тёмный жемчуг облаков пара, поднимавшихся с поверхности кипящего океана; что творится ещё дальше в море, Клара, конечно, не видела. Оставалось лишь гадать.
И всё-таки Спаситель спускался заметно медленнее. Существенно медленнее. Брови гневно сдвинуты, но за яростью читается и боль. Странно – разве может такое создание её испытывать?
Надлом, сказал этот странный инквизитор. Кто-то дерзнул выступить против Него. Что случилось с храбрецом – или храбрецами, – нетрудно догадаться. Однако чем-то они Его достали, какое-то оружие таки оказалось действенным. И, наверное, недаром Он не может в один миг очутиться на земле. Спаситель точно пробивается сквозь незримую преграду – не оттого ли так медленны Его шаги? Или есть что-то ещё?
«Помни, всемогущих не существует, – поучал тогда ещё совсем юную Клару Хюммель душевный добряк и любимый – в те времена – наставник, а именно – мессир Архимаг Игнациус. – Если сила представляется тебе именно всемогущей и бездействует, то она или не всемогуща, или подчиняется неким законам высшей категории». Не ахти какое откровение, но сейчас подходит.