– Чего ты от меня хочешь? – устало спросил Соловьев.

– Я хочу, чтобы ты пересмотрел все свои бумаги и вещи и постарался понять, что у тебя искали. Чем быстрее ты это сделаешь – тем лучше. Если хочешь, я помогу тебе. Отпрошусь с работы, возьму два-три дня за свой счет и вместе с тобой перетряхну весь твой архив, по листочку, бумажку за бумажкой. Если тебе это все равно, то мне – нет. Меня могут просто с работы выгнать.

– Хорошо, – монотонно сказал он, – давай пересмотрим мои бумаги. Если это для тебя так важно, давай займемся. Только не сегодня. Я устал.

– Завтра?

– Хорошо, пусть будет завтра.

– Так я приеду прямо с утра?

– Хорошо, прямо с утра.

Настя видела, что мыслями он находится где-то далеко. Там, вдали, можно было отгородиться от того, что произошло этой ночью.

– Тебе нужен новый помощник, – заметила она. – Ты же один не справишься.

– Издатели пришлют кого-нибудь, – равнодушно ответил он.

– Но пока не появится новый помощник, кто-то должен жить с тобой. Ты не хочешь попросить сына приехать и побыть здесь?

– Сына? – переспросил он, словно Настя сказала очевидную и непростительную нелепость. – Нет.

– Почему?

– Это не обсуждается.

– Как скажешь. Но кто-то ведь должен быть с тобой.

– Завтра будешь ты. А там посмотрим.

Соловьев впал в глубокую депрессию, это было очевидным, но вряд ли следовало этому удивляться. Обнаружить два трупа, один из которых принадлежит твоей любовнице, и провести наедине с ними ночью довольно длительное время, пока не приехала милиция, – это все-таки не слабый удар по нервам.

– Я могу что-нибудь сделать для тебя сегодня? – спросила Настя. – Может быть, ужин приготовить?

– Не надо, я не хочу есть.

– Помочь тебе лечь в постель?

– Не надо, я справлюсь сам.

– Тогда до завтра?

– Да, до завтра. Спасибо, что приехала.

Она подошла к нему, наклонилась, поцеловала в щеку.

– Держись, Соловьев. По прошлому опыту знаю: первые сутки самые тяжелые. Прими снотворное и постарайся поспать. Завтра, когда проснешься, будет легче. С бедой надо провести ночь. Не расклеишься, когда я уеду?

– Постараюсь.

На его лице проступило слабое подобие улыбки. Он взял Настю за руку и снова, как и несколько дней назад, прижал ее пальцы к своей щеке.

– Поезжай, Настенька. И приезжай завтра пораньше.

Глава 12

Предпраздничные дни таили в себе серьезную опасность. Уж что-что, а законы невезения Настя Каменская знала как свои пять пальцев. В соответствии с одним из этих законов, чем ближе «длинные» праздники, тем больше вероятность того, что откроются новые неожиданные обстоятельства, которые нужно будет немедленно проверять. Особенно результативно идет такая проверка, когда все разъезжаются и отдыхают. Никого нигде не найдешь, не застанешь и на работу не вытащишь. А начало мая обещало быть весьма в этом плане удачным: четыре выходных, потом четыре рабочих дня, потом три выходных. И негосударственные структуры устраивают себе сплошной праздник, пренебрегая жалкими четырьмя днями между официальными выходными.

Нынешний год ничем от прошлых лет не отличался, добросовестно следуя когда-то сформировавшемуся закону. В аккурат 29 апреля был проведен повторный обыск на квартире Черкасова, внимательный, неторопливый, в отличие от первого, проведенного сразу после задержания. В результате этого обыска были обнаружены две вещи: тщательно спрятанный блокнот, исписанный почерком, явно не принадлежащим самому Черкасову, и следы специфической грязи под ковром.

Содержание записей в блокноте говорило о том, что его владелец увлекался компьютерными играми. Вполне вероятно, что это был блокнот Олега Бутенко. В тот же день связались с его родителями, но версия не подтвердилась. Во-первых, Олег играми не увлекался и дома у него компьютера не было. А во-вторых, почерк был явно не его. Конечно, в таких вопросах слово «явно» права на существование не имеет. У родителей Бутенко взяли образцы написанных им текстов – тетради, блокноты, записки, и отправили на экспертизу.

А сам Михаил Черкасов ничего вразумительного по поводу блокнота объяснить не смог, и это Юре Короткову очень не понравилось.

– Вы когда-нибудь видели этот блокнот? – спросил он, приехав на квартиру, где в полной изоляции и под неусыпной охраной находился Черкасов.

– Нет, никогда, – покачал головой Черкасов.

– Как он мог попасть в вашу квартиру?

– Наверное, это блокнот Олега, – неуверенно предположил он.

– Мы это проверим. А если это не его блокнот, то чей?

– Понятия не имею.

– Вы можете перечислить людей, которых приводили к себе после смерти Бутенко?

– Я никого не приводил. Если вы имеете в виду моих партнеров, то я сам к ним ездил.

– А не партнеры? Просто знакомые, соседи, родственники?

– У меня никто блокнот не оставлял. Я совершенно точно это помню.

– Тогда как он мог к вам попасть?

– Не знаю.

– К Олегу в ваше отсутствие мог кто-нибудь приходить?

– Вряд ли. Он же прятался. Значит, со старыми знакомыми он бы побоялся вступать в контакт.

– А с новыми?

– А где бы он их взял? – ответил Черкасов вопросом на вопрос. – Он ведь из дома не выходил.

– Как вы можете быть уверены? – возразил Коротков. – Вы уходили на работу, а Бутенко оставался один. Мало ли как он проводил время в ваше отсутствие.

– Но он же прятался, скрывался… Он очень боялся тех наркодилеров, у которых украл товар.

Больше ничего Юра от него не добился. А когда стало понятно, что найденный блокнот принадлежал все-таки не Бутенко, Настя сказала, что придется предъявлять его родителям всех погибших юношей. И невиновность Черкасова в убийствах снова оказалась поставленной под сомнение…

Для того чтобы быстро получить хотя бы поверхностное заключение о следах грязи, обнаруженных под ковром, который покрывал пол в комнате Черкасова, Коле Селуянову пришлось употребить все свое красноречие, обаяние и некоторую сумму денег, истраченную на очередную бутылку. Эксперт сказал, что это земля, смешанная с песком и бетоном. Причем бетон довольно дефицитной марки.

– Откуда-то со стройки приволокли на ботинках, – заявил он.

30 апреля был коротким днем, после обеда все учреждения, в том числе и государственные, уже не работали, и Коля, как ни старался, ничего не успел. Вопрос о том, откуда получали и кому отгружали этот дефицитный бетон, пришлось отложить. Прошли те времена, когда по звонку из милиции служащие бросали праздничное застолье и мчались на работу, чтобы выдать нужную справку. Никто теперь милицию не уважает…