Мы вынырнули между двумя молами – северным и южным, защищающими от штормовых волн гавань военно-морской базы. Для судов имелся узкий проход, закрытый в данный момент противодиверсионной сетью, в которой мы едва не запутались. С первого взгляда на нее мне стало ясно, что нам не перебраться через это препятствие. Стальные нити, составляющие основу сети, были натянуты между молами и поднимались над водой на добрых три метра. Для чего нужна такая высота, было совершенно непонятно. Мне, например, неизвестно ни одного случая, чтобы разогнавшийся в воде боевой пловец сумел перелететь хотя бы полутораметровое заграждение. Барьер высотой в метр мне и самому доводилось преодолевать, правда, только на тренировках и без тяжелого снаряжения. Но трехметровый! Для этого нужно действительно научиться летать, а при всех своих навыках свободное парение «морские дьяволы» еще не освоили. Но, видно, американцы решили перестраховаться. Чтобы ни у кого не появилось соблазна перелезть через сетку, на что я даже и не надеялся, по ее верху был пущен сигнальный провод с гирляндой красных огней. Задень такую штуку – и тут же по всему берегу взвоют сирены, а мигание лампочек укажет твое местонахождение. Но, для того чтобы решиться на столь отчаянный шаг, нужно прежде добраться до стальной сетки, поднимающейся из воды. Сделать это можно было лишь мысленно, так как сетка была защищена непреодолимым шлейфом ниспадающих на дно ловчих нитей. Перед ней располагались шесть рядов поплавков, к которым и крепилась эта паутина.
Хотя мне уже все стало понятно, Стас еще продолжал пялиться на неожиданное препятствие. Я вновь дотронулся до его плеча и поманил за собой. Он не стал упрямиться, и мы дружно поплыли к ближайшему молу. Преодолев по поверхности полсотни метров, мы оказались возле северной оконечности южного мола. Увы, здесь нас тоже подстерегал облом. Поднимающаяся из воды стальная сеть вплотную примыкала к проволочному забору из сетки типа «рабица», только наверняка закаленной, которую можно перерезать лишь гидравлическими кусачками. Впрочем, и здесь янки перестраховались. Среди ячеек сетки они натянули сигнальные провода. Еще несколько их рядов, вместе с гирляндой лампочек, были пущены поверху. Высота ограждения составляла здесь два с половиной метра. Странно, но она почему-то оказалась ниже барьера морской части противодиверсионных заграждений. Впрочем, этот недостаток с лихвой компенсировался: по молу прогуливалась пара часовых с собакой на поводке. Заметив их, мы со Стасом сейчас же ушли под воду. В последний момент мне показалось, что я услышал собачий лай. Неужели лохматая бестия услышала подозрительный всплеск? Или у меня от напряжения просто расшатались нервы?
Ага! Вот и я услышал всплеск, будто в воду шлепнулось что-то тяжелое, но мы тут ни при чем… Стас ни с того ни с сего ухватил меня за нагрудный ремень акваланга и дернул за собой. Черт! Да ведь это шлепнулась в воду граната и сейчас будет взрыв! Я рванулся вслед за Стасом…
В первый момент я не понял, почему Стас не ныряет, а плывет у самой поверхности, и лишь потом догадался, что таким образом он пытается перехитрить часовых. Американские противодиверсионные ручные гранаты взрываются на заданной глубине, устанавливаемой с интервалом в десять метров. Следуя логике, часовой мог установить взрыватель на десять или двадцать метров, ведь инстинкт самосохранения заставляет боевого пловца искать спасения именно на глубине. И я сам чуть было ему не поддался…
Грохот подводного взрыва оглушил меня, а сильнейший удар в грудь едва не выбросил из воды. Хорошо, что рядом оказался Стас. Он – молодец, верно все рассчитал. Я повернулся, чтобы поблагодарить его за мое чудесное спасение, и в этот момент раздался еще один взрыв, правда, значительно слабее первого. Очевидно, вторая брошенная часовыми граната взорвалась уже на двадцатиметровой глубине.
Слегка шевельнув ластами, Стас всплыл к самой поверхности и до середины маски выставил голову над водой. Вслед за ним я проделал то же самое. Как это ни странно, на берегу не завывали сирены, лучи осветительных прожекторов не шарили по поверхности бухты, и не бежала по молу вооруженная охрана. Лишь замеченные нами двое часовых вместе с не в меру чуткой псиной неподвижно стояли на самом краю мола и светили на воду ручными фонариками. Чудаки! От них до нас было, наверное, метров сорок, а они направляли лучи на участок возле самого мола и, конечно, не могли нас увидеть. Как я понял, нас часовые не заметили, а своей собаке, видимо, не очень доверяли, поэтому не стали поднимать на базе общую тревогу, а ограничились двумя гранатами. Так, на всякий случай. Я глядел на американских часовых и вдруг вспомнил о наших солдатах, забитых до предела дубовыми должностными инструкциями. У нас часовые боятся израсходовать обычный патрон, чтобы потом не отписываться за необоснованное применение оружия и перерасход боеприпасов. А американцы шарахнули два спецзаряда, и никаких проблем. Еще, наверное, благодарность от начальства получат за проявление бдительности.
Однако за рассуждениями не стоило забывать о деле, ради которого мы приплыли к военной базе. Тем более что в гавань мы так и не проникли. Заметив, что Стас снова ушел под воду, я погрузился следом за ним. Опустившись на пятнадцать метров, Стас задержался напротив противодиверсионной сети, перегораживающей вход в гавань, и опять направил на нее свой фонарь. В его свете были отлично видны накрепко связанные металлической проволокой стальные тросы, но вот занавес расположенных перед ними капроновых нитей я, как ни старался, так и не сумел разглядеть. Стас показал мне свою правую руку и дважды сложил средний и указательный пальцы, наподобие концов соединяющихся ножниц – сигнал о том, что паутину нужно перерезать. Чертовски опасный план! Но иначе в гавань не попасть, а сделать это необходимо…
Так, Стас уже стянул перчатки и собирается достать нож! Он что, вообразил, что я позволю ему самому лезть в паутину? Нет, Стас, извини. В этой операции твоя задача – снять АЗУ с корпуса «Атланта», а моя – обеспечить твою безопасность. А раз так, то, значит, и оборудование проходов в инженерных заграждениях противника – тоже моя обязанность. Я решительно оттолкнул Стаса от занавеса ловчих нитей и, чтобы он не противился, сунул ему в руки свои снятые водолазные перчатки. Сквозь плотную ткань гидрокомбинезона невозможно ощутить прикосновение невесомых нитей. Ты почувствуешь их на себе, только когда запутаешься окончательно, но тогда тебе уже ничто не поможет.
Зажав нож в согнутой правой руке, я вытянул вперед левую руку и, слегка подгребая ластами, на полметра приблизился к стальной сети. Ощущение такое, словно ты перебираешь пальцами распущенные по воде волосы какой-нибудь невидимой русалки. Нет! Ужасной и отвратительной колдуньи! Я сгреб попавшие в ладонь нити в охапку, подтянул их к себе и резанул своим ножом, после чего сейчас же выпустил «волосы» из руки. В ладони ничего не осталось. Значит, можно приниматься за следующий пучок. Я снова запустил руку в хитросплетение адской паутины, собрал в пригоршню десяток новых нитей и опять перерезал. Дальше больше! Снова и снова я погружал руку в клубки невидимых волокон и кромсал их своим ножом, следя за тем, чтобы не сдвинуться с одного участка стальной ловушки на постоянном уровне глубины. Проход в ловчей сети должен был быть строго перпендикулярным, иначе я мог легко запутаться в концах уже перерезанных нитей.