– А вот охранник Ахмеда может, – возразил мне Бондарев и заметил: – Эх, зря я тебя взял! Но теперь уж поздно. Ты к судну лицом не поворачивайся и голову вверх не задирай… Все, пошли!
Бондарев хлопнул себя по колену и первым распахнул дверцу кабины. На этом его решительность сразу прошла, и он нарочито с опаской выбрался из машины.
– Что так долго? – прогремел откуда-то сверху недовольный голос. – А то я уже начал волноваться… за морячков. Как бы, думаю, не пришлось их в расход пускать. Для вашей острастки!
Ублюдок натурально издевался. Но Бондарев сумел сохранить твердость и выдержку.
– Заложники-то при чем? – ответил он террористу. – Нам же надо было залиться. Все-таки десять тонн.
Вслед за Бондаревым я тоже выбрался из кабины автозаправщика. С борта ледокола уже свисал топливный шланг.
– Меньше болтай! – прогремело сверху. – Подсоединяй кишку и начинай заправку!
Бондарев взял в руки спущенный шланг и начал подсоединять его к штуцеру. Я добросовестно «помогал» ему и еще более добросовестно смотрел вокруг. Смотреть, правда, было не на что. Совершенно голый, если не считать чугунных кнехтов, растрескавшийся причал, местами покрытый коркой льда и снежными наносами. Нарушив указание Бондарева, я поднял взгляд на пришвартованное судно. А что мне оставалось делать? Должен же был я как-то оценить систему обороны противника. Что и говорить, ледокол не траулер. Высоченные глухие борта, на которых нет никаких естественных отверстий. Поднимающаяся над причалом на высоту трехэтажного дома сплошная стальная стена, причем даже не вертикальная, а с отрицательным углом наклона. И на верху этой стены маячили стрелки с автоматами и противотанковыми гранатометами в руках. Хоть бы гранатометы отвернули в сторону, умники. Представляю, что бы произошло, если кто-то из них случайно шевельнул пальцем на спусковом крючке и всадил в цистерну с соляркой противотанковую гранату. Все боевики были в масках, поэтому узнать своих старых знакомых я, к сожалению, не смог. Но шестое чувство подсказывало, что среди тех, кто держит меня на прицеле, есть и те, кого я укладывал мордами на палубу приморского рыболовного траулера. Не знаю, как насчет шестого чувства, но, видимо, и Бондарев ощутил что-то подобное, потому что строго приказал мне:
– Топай в кабину, – и дальнейшую заправку заканчивал уже без меня.
– Даю вам полчаса на следующую ходку! – объявил с ледокола все тот же террорист, когда Бондарев закончил перекачку горючего. – Если через полчаса не будет солярки, получите труп капитана. Он мне тут уже порядком надоел.
– За полчаса никак не успеть, – попытался выторговать дополнительное время Бондарев. – Дайте хотя бы час.
Я никак не думал, что террорист согласится, но он неожиданно принял прозвучавшее предложение:
– Черт с вами! Пусть будет час! Но, кроме солярки, вы привезете газовый резак по металлу! Все ясно?!
– Газовый резак? – переспросил Бондарев. – Если на судне поломка, может быть, имеет смысл пригласить профессиональных сварщиков?
– Меньше задавай вопросов, умник! – оборвал Бондарева террорист. – Солярка, резак, баллоны и точка! Никаких сварщиков! Уяснил?!
– Уяснил, – вынужденно согласился мой начальник.
После чего молча вернулся в машину и не раскрывал рта, пока мы не выехали с причала. Лишь тогда он поинтересовался моим мнением:
– Что скажешь?
– Вы насчет газовой сварки? – уточнил я.
– И насчет нее тоже, – кивнул головой Бондарев.
Вместо ответа я лишь недоуменно пожал плечами.
– А в отношении способа проникновения? – задал новый вопрос Бондарев.
– С причала на судно не попасть, да и на сам причал тоже. Все как на ладони, укрыться негде. С палубы простреливается каждый квадратный метр. Идти в таких условиях на штурм верное самоубийство.
– А если задействовать прикрытие снайперов?
Я понял, что Бондарев перебирает в голове различные варианты. Но мне нечем было его обнадежить, а врать я не мог.
– Снайперы могут контролировать лишь небольшую часть палубы, а боевики могут вести огонь со всей протяженности правого борта. Штурм с берега заведомо обречен на неудачу.
После такого ответа Бондарев подавленно замолчал и больше не задавал мне вопросов до самого возвращения.
Подъезжая к управлению портом, я увидел нервно расхаживающего перед зданием милицейского полковника, который своим внезапным появлением прервал оперативное совещание. Едва я остановил бензовоз, как полковник, словно какой-нибудь молодой лейтенант, бросился к машине.
– Товарищ полковник, генерал Углов срочно вызывает вас к себе! – заскочив на подножку, выпалил он через стекло Бондареву и, когда тот приоткрыл дверь, повторил: – Очень срочно.
– Идем со мной. Доложишь генералу свои соображения, – бросил мне Бондарев, выпрыгивая из машины.
Соображения. Если бы они у меня были.
Мы снова поднялись на второй этаж администрации порта и вошли в кабинет, где Углов проводил оперативное совещание. Сейчас, если не считать двух дежурящих у телефонов офицеров, генерал был в кабинете один. Он сидел по центру стола для совещаний и сосредоточенно рассматривал какой-то план. Причем я заметил, что это был не план морского порта. При нашем появлении Углов поднял на нас глаза и неожиданно хлопнул ладонью по столу. Дежурные у телефонов даже обернулись в его сторону, а Углов, не вставая из-за стола, обратился к Бондареву:
– Я переговорил с журналистами. И смотри, что получается.
Они давние друзья, но при посторонних обычно называю друг друга на «вы». Из того, что генерал сейчас отступил от этого правила, я сделал вывод, что он пребывает в крайней степени нервного напряжения. А Углов тем временем продолжал:
– Журналисты съехались в порт после телефонного звонка в их редакции с сообщением о захвате ледокола. Во все газеты и ряд местных радиостанций звонил один и тот же человек, назвавшийся Андреем Марченко, судовым механиком… Такой механик действительно есть в списках команды, и в момент захвата ледокола он должен был находиться на судне, – пояснил Углов в ответ на вопросительный взгляд Бондарева. – Позвонивший сообщил, что ледокол и его команда захвачена вооруженными террористами, а милиция и ФСБ ничего не предпринимают для освобождения судна и спасения заложников. По словам журналистов, беседовавших с ним, в голосе механика отчетливо чувствовался страх, и вообще он говорил очень искренне и убедительно.
– То есть они сразу поняли, что это не розыгрыш? – перехватил мысль Углова Бондарев.
– Да! – Генерал нацелил на Бондарева указательный палец. – Однако ни в милицию, ни в ФСБ, ни к себе домой, как установили местные оперативники, этот Марченко не звонил!
Довольно странный поступок: просить помощи не у милиции или нашей службы, а у журналистов.
Бондарев сделал аналогичный вывод: