— Да уж, едва ли, — отвечаю я. — И что»?
— Кстати, ходят слухи, что наконец дадут денег — может, даже рабочим. Как-то не верилось, но после сегодняшнего представления даже у меня появилась надежда.
Крыло наконец отстегивается. Когда Билл и Грейди его поднимают, я обнаруживаю, что у Марлены в шатре все иначе. В углу — накрытый толстой льняной скатертью стол с тремя приборами. А в остальном шатер совершенно пуст.
— И куда вам вбить кол? Сюда? — спрашивает Грейди, указывая на пустое пространство.
— Да, пожалуй, — отвечаю я.
— Сейчас вернусь. — Он исчезает и миг спустя возвращается с двумя шестнадцатифунтовыми кувалдами, по штуке в каждой руке. Одну он швыряет Биллу, тот совершенно невозмутимо ее ловит и вслед за Грейди заходит в шатер. На удивление ритмичными ударами они вколачивают кол в землю.
Я завожу Рози в шатер и, присев на корточки, привязываю за ногу к колу. Не отрывая этой ноги от земли, она почему-то переносит вес на остальные. Встав, я замечаю, что она тянется к наваленной в углу груде арбузов.
— Закрепить обратно? — спрашивает Грейди, указывая на крыло шатра.
— Да, если не трудно. Едва ли Марлена хочет, чтобы Август увидел Рози до того, как зайдет в шатер.
Грейди пожимает плечами:
— Да ради бога.
— Слушай, Грейди, а можешь чуточку последить за Рози? Я бы сбегал переоделся.
— Ну, не знаю… — прищурившись, оглядывает он Рози. — Если только она не выдернет свой кол или еще чего-нибудь не учудит.
— Не думаю. Но вот смотри, — отвечаю я, подходя к груде арбузов. Рози изгибает хобот и открывает рот в широкой улыбке. Я беру арбуз и разбиваю о землю прямо перед ней. Арбуз раскалывается, и слониха засовывает хобот прямо в алую мякоть и принимается закидывать кусочки в рот вместе с кожурой. — Если что, у тебя есть страховка.
Я выхожу из шатра и отправляюсь переодеваться.
Когда я возвращаюсь, Марлена уже в шатре. На ней расшитое стеклярусом шелковое платье, которое Август подарил ей в тот вечер, когда мы ужинали у них в купе. На шее сверкает бриллиантовое колье.
Довольная Рози уплетает очередной арбуз — как минимум второй, но в углу их еще не меньше полудюжины. Марлена сняла с нее головной убор и повесила на стул перед своим туалетным столиком. В шатре появился сервировочный столик, на нем — тарелки с серебряными колпаками и вино. В ноздри ударяет запах жареного мяса, и живот у меня сразу же сводит от голода.
Раскрасневшаяся Марлена роется в одном из ящиков туалетного столика.
— А, Якоб! — говорит она, оглядываясь через плечо. — Как хорошо! А то я уже беспокоилась. Он будет с минуты на минуту. О боже! Никак не найду. — Она резко выпрямляется, не закрывая ящика. Оттуда свисают розовые лоскуты. — Можешь помочь?
— Без вопросов!
Она достает из трехногого серебряного ведерка со льдом бутылку шампанского и протягивает мне. Кубики льда в ведерке позвякивают, со дня бутылки капает вода.
— Открой, пожалуйста, когда он войдет. И крикни: «Сюрприз»!
— Договорились, — отвечаю я и беру у нее бутылку. Размотав проволоку, зажимаю пробку большим пальцем. Рози тут же вытягивает хобот и пытается просунуть его между моими пальцами и бутылкой. Марлена продолжает рыться в ящике.
— Это что еще такое?
Я поднимаю глаза. Перед нами стоит Август.
— Ой! — восклицает, поворачиваясь, Марлена. — Сюрприз!
— Сюрприз! — вторю ей я, уворачиваясь от Рози и выдергивая пробку. Отскочив от брезента, она падает в траву. Шампанское брызжет у меня из-под пальцев, я хохочу. Марлена подставляет под струю пару бокалов, но пока нам удается состыковаться, из бутылки, которую Рози все еще пытается вырвать у меня из рук, выливается не меньше трети.
Опустив глаза, я вижу, что розовые шелковые туфельки Марлены потемнели от шампанского.
— Ой, простите! — смеюсь я.
— Ничего страшного, — отвечает она. — Это не последняя бутылка.
— Я спрашиваю, это что еще такое?
Мы с Марленой замираем, не разнимая рук. Она беспокойно поднимает взгляд. В обеих руках у нее по почти что пустому бокалу для шампанского.
— Это сюрприз! Праздник.
Смертельно побледневший Август смотрит на нас, не мигая. Пиджак у него расстегнут, галстук ослаблен.
— Да уж, сюрприз, — говорит он, снимая цилиндр, и крутит его в руках, внимательно изучая. Волосы у него на лбу всклокочены. Вскоре он уже глядит на нас в упор, подняв бровь. — Вы полагаете?
— Что, прости? — упавшим голосом спрашивает Марлена.
Встряхнув запястьем, он швыряет цилиндр в угол. Медленно, методично снимает пиджак. Подходит к туалетному столику и поднимает пиджак так, как если бы намеревался повесить его на спинку стула. Однако, увидев головной убор Рози, останавливается. Передумав, складывает пиджак и кладет на сиденье. Опуская взгляд, упирается им в торчащие из ящика розовые ленты.
— Что, я не вовремя? — спрашивает он, окидывая нас с Марленой красноречивым взглядом.
Спрашивает очень обыденно, как если бы просил передать соль.
— Дорогой, я не понимаю, о чем ты, — мягко говорит Марлена.
Август наклоняется, вытаскивает из ящика длинную, почти прозрачную оранжевую ленту и, пропустив ее сквозь пальцы, принимается обматывать вокруг них.
— Баловались с ленточками, а? — Он перехватывает ленту за другой конец и вновь пропускает сквозь пальцы. — Ах ты, негодница! А ведь я догадывался.
Марлена таращится на него, потеряв дар речи.
— Итак, — продолжает он, — празднуем случку? А времени-то я вам дал достаточно? Или, может, мне уйти и вернуться попозже? Должен признать, слон — это что-то новенькое.
Страшно подумать.
— Боже правый, о чем ты?
— Ага, два бокала, — замечает он, взглянув на ее руки.
— Что? — она поднимает бокалы так быстро, что их содержимое выплескивается в траву. — Так третий же…
— Думаешь, я совсем дурак?
— Август… — вмешиваюсь я.
— Заткни пасть! Заткни свою вонючую пасть!
Август багровеет и выпучивает глаза. Он весь дрожит от ярости.
Мы с Марленой стоим совершенно неподвижно и от удивления не можем вымолвить ни слова. На лице Августа теперь появляется что-то вроде удовлетворения. Он продолжает играть с лентами и даже улыбается, а потом, аккуратно их свернув, складывает обратно в ящик. Выпрямившись, он принимается медленно покачивать головой.
— Вы… вы… вы… — подняв руку, он обмахивается пальцами, а перестав, замечает свою трость с серебряным набалдашником, прислоненную к стене у стола, где я ее поставил. Медленно подойдя к столу, Август берет ее в руки.