— Кинрат, — заикаясь, пробормотала Франсин. — Я должна вам кое-что рассказать.
— Думаю, что это может подождать до утра, — спокойно ответил он. — Вам нужно отдохнуть, леди Уолсингхем. Завтра, с первыми лучами солнца, мы уезжаем в Ньюарк.
— Нет, нам нужно поговорить прямо сейчас, — настаивала она, не желая ни на минуту откладывать этот важный разговор.
Если он, как она думала, не может с помощью магии менять свое обличье, то его жизни угрожает реальная опасность. Личестер очень серьезный враг.
Франсин села на край кровати, подогнула под себя ноги и, похлопав по одеялу рукой, сказала:
— Прошу вас, подойдите ко мне и сядьте вот здесь. Нам нужно говорить очень тихо, чтобы не разбудить остальных.
Кинрат встал и, обмотав плед вокруг бедер, подошел к Франсин. Однако на кровать не сел, а просто наклонился над ней.
В тусклом свете свечи блеснул серебряный медальон, висевший у него на шее. Франсин машинально поймала его и, сжав в руке, поднесла ближе к свету. На нем она увидела гравировку на незнакомом языке. Возможно, это была строка из молитвы или магическая руна.
— Что здесь написано? — прошептала она.
Лахлан стиснул зубы. Дьявольщина! Она нечаянно коснулась ладонью его соска. Это прикосновение к его обнаженному телу было похоже на удар током. Лахлан вздрогнул, почувствовав, как в нем вновь разгорается желание; тело замерло в сладостном предвкушении.
Леди Франсин смотрела на него ясными, широко раскрытыми от любопытства глазами. Ее интересовала только гаэльская [10] молитва, выгравированная на священном амулете, который она сжимала в руке. Она даже не поняла, насколько сильно он возбудился. «Черт побери, я ведь поклялся защищать ее от любой опасности. В том числе и той, которая исходит от меня самого», — напомнил себе Лахлан.
Он, что называется, связал себя этим обещанием по рукам и ногам.
Эта женщина доверилась ему, и он, несмотря на то, что она сводит его с ума, заставляя сгорать от желания, сможет сдержать данное ей слово.
Франсин снова похлопала по одеялу, предлагая сесть на кровать. Однако Лахлан понимал, что ему лучше не садиться на эту мягкую постель. Иначе, не сдержавшись, он просто схватит кареглазую чаровницу, крепко сожмет ее в своих объятиях и упадет вместе с ней на пуховый матрас, а потом будет целовать ее пленительные губы и ласкать ее тело своими умелыми руками.
Лахлану хотелось, уступив зову плоти, который становился все сильнее и настойчивее, овладеть ею немедленно, не мешкая ни минуты.
Однако он понимал, что не стоит спешить. «Эта женщина все равно будет моей», — подумал он. Где-то в глубине души он был уверен, что у них впереди вся жизнь, в которой будут и объятия, и страстные ночи любви. Ему нужно только немного подождать, пока она сама не поймет, что они созданы друг для друга и должны быть вместе.
Кинрату хотелось увидеть, как эти выразительные глаза загораются от желания, такого же страстного, как то, которое испытывает он сам. Ради этой очаровательной женщины он сможет обуздать свою страсть. Он будет ждать, каждой клеточкой своего естества понимая, что чем дольше продлится ожидание, тем приятнее будет ее капитуляция.
— Что вы хотели мне сказать, леди Уолсингхем? — спросил он.
Услышав хриплый шепот лейрда Кинрата, Франсин выпустила из рук амулет и посмотрела на него.
— Я должна вам кое в чем признаться, — сказала она.
Его губы дрогнули, изогнувшись в усмешке. Когда он заговорил, она уловила в его голосе легкую иронию.
— Вы? Признаться? Что же вы сделали? — спросил он. — Неужели не зажгли в церкви свечу или не бросили монету в кружку для пожертвований?
Понимая, что он дразнит ее, Франсин не сдержалась и прыснула со смеху.
— Если бы все было так просто, то я сама могла бы с этим справиться, — сказала она.
Кинрат молча ждал, понимая, что ей трудно говорить, и давая возможность собраться с духом.
Опустив глаза, Франсин теребила голубую ленточку на ночной рубашке и разглядывала свои колени. Набрав полные легкие воздуха, она решительно выдохнула и, подняв голову, посмотрела на него.
— Должна признаться, Кинрат, что я вела себя как законченная эгоистка, согласившись участвовать в том, что вы предложили мне сегодня утром в библиотеке лорда Беддигфелда. Но я пошла на это не ради спасения собственной жизни, — призналась она, прижав руку к груди. — Узнав, что какие-то злодеи хотят убить мою маленькую девочку, я очень испугалась.
Лахлан осторожно сжал ее руки в своих ладонях.
— Это вполне естественная реакция, — заверил он ее. — Леди Франсин, не стоит обвинять себя в том, что вы хотите спасти свою малышку.
Услышав, как он с легкой шотландской картавостью, придающей его голосу особое очарование, произносит ее имя, она почувствовала огромное облегчение. Его слова, словно чудодейственный бальзам, исцеляли ее истерзанное сомнениями сердце. Франсин снова заговорила.
— Однако, разрешив вам охранять меня, я подвергла вас смертельной опасности, — сказала она.
Шотландец пожал плечами.
— Предлагая этот план, я и сам понимал, что затея довольно рискованная. — Усмехнувшись, он двумя пальцами приподнял ее подбородок. — Пока вы живы, леди Уолсингхем, я в полной безопасности. Этим мерзким ублюдкам нужно обвинить меня в вашей смерти, а это значит, что они меня не тронут до тех пор, пока не будут иметь на руках доказательства моей виновности.
— Но вам грозит опасность не только со стороны приверженцев дома Йорков.
Услышав ее слова, он удивленно вскинул брови.
— Неужели еще кто-то хочет избавиться от меня? — спросил он таким спокойным голосом, словно речь шла не о жизни и смерти, а о том, что в конюшне завелись мыши.
— Вы знаете маркиза Личестера?
Увидев в ее бархатных глазах слезы, Лахлан почувствовал, как у него сжалось сердце.
— Да, знаю.
Шмыгнув носом, она прерывисто вздохнула.
— Мы с Эллиотом знакомы с детства. Имения наших родителей находятся по соседству. В Нортумберленде. Он много раз подавал прошение королю Генриху, умоляя его величество разрешить ему жениться на мне.
Лахлан нежно гладил руки Франсин, пытаясь успокоить ее. «Я бы с большим удовольствием свернул шею этому Личестеру. Однако сейчас не время изливать свою ненависть», — подумал он.
— Я это понял еще утром из вашего разговора с лордом Беддингфелдом, — сказал Лахлан и кивнул Франсин, чтобы она продолжила свой рассказ.
— Вечером, когда мы с Эллиотом танцевали, он сказал, что убьет вас. Он думает, что мы с вами любовники. — Слезы покатились по щекам Франсин, она вытерла их рукавом ночной рубашки. — Мне… следовало сразу предупредить вас, Кинрат, а не ждать до ночи. Из-за меня у вас появились враги. Простите меня, пожалуйста. Если бы сегодня с вами что-нибудь случилось, это целиком и полностью была бы моя вина.