– Пожалуйста, поставьте ваши вещи на транспортер, – обратился к фотографу один из подчиненных Сухарева, но тот его, видимо, не понял, потому что даже не пошевелился, продолжая глупо таращиться перед собой. Хотя чего тут было не понять? Все журналисты делали одно и то же.
Оператор интроскопа вынужден был повторить свою просьбу по-английски. Лишь после этого тугодум-фотограф наконец сообразил, что от него требуется, и водрузил на ленту свою сумку и фотокамеру. Анна на всякий случай тоже взглянула на экран интроскопа. Но ничего подозрительного, как можно было бы ожидать, не увидела. Профессиональный цифровой фотоаппарат, а сумка и вовсе оказалась пустой. При прохождении рамки металлодетектора у незадачливого корреспондента опять вышла заминка. Редко кому из журналистов удавалось миновать ее с первого раза, и итальянский фотокорреспондент тоже не стал исключением. Сначала у него зазвенела зажигалка, потом пряжка ремня и, наконец, оправа очков. Он послушно выложил их на ленту интроскопа, но, когда благополучно миновал рамку, даже не вспомнил об этом. Сжалившись над рассеянным корреспондентом, Анна догнала его и протянула забытые вещи.
– Мистер, пожалуйста, возьмите. Вы оставили.
Он даже головы не повернул в ее сторону, не говоря уж о том, чтобы элементарно поблагодарить за проявленную заботу. А еще говорят, что итальянцы исключительно вежливы с женщинами! Или это про французов? Фотограф молча надел очки, а на зажигалку и собственный ремень взглянул так, будто увидел их впервые, и, вместо того чтобы положить зажигалку в карман и вставить ремень обратно в брюки, засунул то и другое к себе в сумку. Тормоз какой-то! – решила Анна. И как только таким работу в солидной газете доверяют? Хотя на фотке нормальный мужик с живыми глазами и довольно милой улыбкой. Бросив в спину неблагодарному фотографу сердитый взгляд, Анна вернулась на место. Каким бы он ни был работником – это ее не касается. Ее задача опознать Пиночета.
Но чем дольше Анна наблюдала за проходящими мимо нее людьми, тем больше укреплялась в мысли, что Пиночет в отеле не появится. Ведь он выяснил, наверняка выяснил, что она добралась до посольства и, следовательно, вернулась в Москву. А раз так, значит, у сотрудников безопасности, по крайней мере, у тех, кто охраняет саммит, есть его описание. Да и она сама вполне может оказаться в отеле. Что бы ни говорил Егоров про азарт Пиночета, для него явиться в отель – слишком большой риск. Он не станет так рисковать. Не самоубийца же он!
Ее рассуждения прервал своим голосом подполковник Сухарев. Прижав пальцем к уху капсулу наушника оперативной рации, он сказал в микрофон:
– Да, я понял. – И, встретив вопросительный взгляд Анны, пояснил: – С первого поста передали: прибыл патриарх. Значит, саммит сейчас откроется.
– Кто?
– Патриарх Московский! – повторил Сухарев.
Сам патриарх! Анна вскинула голову и даже привстала на цыпочки, чтобы лучше разглядеть Патриарха Московского. Но только вызвала ироничную улыбку Сухарева.
– Успокойтесь. Он мимо нас не пойдет. Для участников саммита и других официальных лиц открыт отдельный подъезд в западном крыле.
Только сейчас Анна сообразила, что не видела ни одного религиозного деятеля, а ведь далеко не все съехавшиеся в Москву конфессиональные лидеры остановились в «Президент-отеле». Надо же выставить себя такой дурой! Ладно бы только себя! Так теперь еще и про Егорова будут думать, что за бестолковую помощницу он себе подобрал!
Сгорая от стыда, Анна отвернулась и как раз увидела идущего через холл Егорова.
– Ну как? – спросил он, подойдя ближе.
– Пиночета не было, Андрей Геннадьевич! Правда не было. Я очень внимательно смотрела.
Она надеялась обрадовать Егорова. Но он, наоборот, нахмурился.
– Странно. Саммит откроется с минуты на минуту. Все участники уже собрались. Он должен был появиться!
– У нас все в порядке. Оружия, взрывчатых веществ и других запрещенных предметов не обнаружено, – вмешался в разговор Сухарев, ревниво относящийся к чужой опеке.
Егоров нахмурился еще больше.
– Ничего подозрительного, странного или необычного тоже не заметили?
– Нет, – категорично ответил Сухарев.
– С одним фотографом произошел забавный случай, – вспомнила Анна. – Он, когда прошел через рамку, забыл забрать свои вещи: очки, зажигалку и… – она улыбнулась, – брючный ремень.
К ее удивлению, Егоров отнесся к описанному курьезу совершенно серьезно.
– Где эти вещи?!
– Я ему их вернула, – растерялась Анна.
– Андрей Геннадьевич, мы просветили и ремень, и очки, и зажигалку, – вставил Сухарев. – Ничего в них нет. Обычные вещи.
Егоров его как будто не слышал.
– Как выглядел этот фотограф?!
– Небольшого роста, щуплый, черные волосы, – начала вспоминать Анна. – В очках, с фотоаппаратом и аккредитационной карточкой «Фигаро». Да… на фотографии, на этой карточке, он почему-то без очков.
– Как он себя вел?!
– Как заторможенный.
Только сейчас Анна окончательно поняла, насколько странным было поведение итальянского фотографа. И его рассеянность, и та идиотская улыбка, с которой он смотрел на нее и подчиненных Сухарева.
– Когда он появился?! – У Егорова был такой взгляд, что Анна испугалась.
– Минут десять назад.
– Идем! – Он схватил ее за руку и потащил за собой. – Нужно найти этого фотографа, пока не поздно.
Анна рванулась за Егоровым. А он вынул из-под пиджака небольшую рацию, несколько раз нажал клавишу передачи и раздраженно выругался:
– Черт! В зале уже включили генератор. Скорей!
– Что включили? – переспросила Анна, но, так и не получив от Егорова объяснений, следом за ним бросилась к лифтам.
У дверей конференц-зала застыли монументальные фигуры охранников, по две у каждого входа.
– Ты налево, я направо! – Егоров подтолкнул Анну к ближайшей двери. – Увидишь фотографа, подай мне знак.
Но как только она оказалась у входа, один из охранников заслонил ей дорогу.
– В чем дело, девушка? Куда вы?!
– Вот. – Она сунула под нос охраннику полученный с помощью Егорова пропуск. – Да пропустите же! Это очень важно!
Почему это так важно, она и сама толком не знала. К счастью, охранник не потребовал у нее объяснений. Увидев спецпропуск с магическим словом «всюду», он с удивлением и даже сомнением посмотрел на нее, но не стал ни о чем спрашивать и молча распахнул дверь.
Первое, что увидела Анна, – это спины и затылки многочисленных корреспондентов. Они заполнили весь конференц-зал от стены до стены, но, к счастью, не стояли неподвижно, а двигались, стараясь пробраться в первые ряды. Увидев разрыв в задней шеренге, Анна решительно ринулась туда. Интуиция подсказывала, что интересующий Егорова итальянский фотограф тоже находится где-то в первых рядах. Она довольно бесцеремонно оттолкнула локтем оказавшегося на пути толстяка, потом точно так же поступила с раздвижной штангой с закрепленным на конце микрофоном, которую тащил за собой один из звукооператоров, дважды наступила кому-то на ноги и наконец втиснулась в первый ряд. Впереди, совсем рядом, в каких-нибудь десяти метрах или даже ближе, плечом к плечу стояли участники саммита, собравшиеся вместе для общей фотографии, с чего, очевидно, и должна была начаться их встреча. Яркие пестрые одеяния исламских духовных лидеров соседствовали с фиолетовыми платьями католических кардиналов и ризами православных священнослужителей, где-то даже мелькнули черные наряды хасидов. Но Анна лишь мельком взглянула на все это пышное великолепие конфессиональных одежд и головных уборов. Сейчас ее интересовал только один человек – фотокорреспондент итальянской газеты «Фигаро». И она его увидела.