– Вот и я так думаю. Пойдем ко мне, поговорим.
В кабинете Егоров достал сигареты, но, взглянув на некурящего Вадима, спрятал пачку обратно в ящик стола.
– Может кофейку, Андрей Геннадьевич? – предложил Вадим. – А то в этом «Метрополе» такие цены. Захочешь чашку кофе выпить, так без штанов останешься.
– Можно, – кивнул Егоров и, указав взглядом на пустой чайник, добавил: – Если ты воды принесешь.
– Наша вода, ваш кофе, – скороговоркой произнес Вадим, схватив с подставки электрочайник.
– И чашки сполосни, – добавил Егоров.
Вадим схватил чашки и шмыгнул за дверь.
Вернувшись назад, он включил чайник и с усмешкой заметил:
– Анекдот вспомнил. В кафе официантка спрашивает у сидящих за столиком посетителей: «Что будете заказывать?» Первый: «Чашку кофе». Второй: «Мне тоже кофе, только в чистой чашке». Через несколько минут официантка приносит на подносе две чашки и говорит: «Я забыла: кто из вас просил в чистой?»
– Жизненно, – улыбнулся Егоров. – Ладно, к делу. Что мы реально можем сделать для розыска убийцы, кроме проверки гостиниц?
Вадим пожал плечами.
– Слушайте, Андрей Геннадьевич, а может, его уже и в Москве нет?
– Как это? – удивился Егоров.
– Да так! Сайбель же улетел в свой Париж. Может, и убийца следом за ним... – Вадим протяжно свистнул, – улетел. С Лобановым-то у них ничего не получилось. Вот они и смотали удочки.
Егоров в задумчивости постучал пальцами по столу.
– Нет, он не улетел... И не улетит, пока не закончит свои дела!
– Это какие? – живо поинтересовался Вадим.
– Операцию, началом которой стало убийство Малашенко.
– И что это за операция?
– Вот! – Егоров выразительно поднял указательный палец. – Это и есть главный вопрос: какой смысл террористам убивать Малашенко, да еще имитировать несчастный случай? А ведь причина есть. – Он поднялся из-за стола и заходил по кабинету. – Террористы охотятся за технологией создания ядерного оружия. Значит... убийство как-то связано с этим. Как? – остановившись посреди кабинета, Егоров в упор взглянул на Вадима.
Чигорин потер переносицу.
– Может быть, террористы требовали от Малашенко, чтобы он достал для них эту технологию. Ведь в Минатоме он как раз занимался вопросами оборонки и имел доступ к интересующим террористов сведениям. Но Малашенко отказался, и они его убрали.
Егоров с сомнением покачал головой.
– Такие предложения не делаются, если вербовщик сомневается в успехе. А какое у террористов могло быть средство давления на замминистра? Нет, тут что-то другое... Вот что, – Егоров поднял взгляд на Чигорина. – Нужно осторожно проконтролировать, кто из крупных чиновников Минатома будет интересоваться технологией создания боевых ядерных зарядов.
– Думаете, кто-то заинтересуется?
Егоров прищурился:
– Заинтересуется непременно.
29 мая – пятница 13.00
На этот раз он ждал заказчика с нетерпением. На столе лежали специально приготовленные к приходу Алика газеты со статьями о плачевном состоянии ядерных боеприпасов, хранящихся на армейских складах. Поднятая им волна газетной шумихи оказалась даже шире, чем Алексей предполагал. Обозначенную им тему подхватили «Новые известия» и даже коммунистическая «Трибуна», постаравшиеся вылить свою порцию дерьма на военных и разработчиков ядерного оружия. По дороге на квартиру своего приятеля, ставшую постоянным местом его встреч с заказчиком, Алексей купил в газетном киоске две последние московские газеты со своими статьями, чтобы результат проделанной за неделю работы выглядел наиболее весомым. Пусть Алик убедится, что он честно отрабатывает свои гонорары.
Звонок в дверь раздался ровно в час дня – Алик, как всегда, оказался точен. Впустив гостя в квартиру, Алексей первым делом продемонстрировал ему газетную подборку. Заказчик неторопливо просмотрел все газеты, но по его непроницаемому лицу Алексей так и не смог определить, как он оценил статьи.
Дочитав последнюю статью, Алик поднял глаза и улыбнулся:
– То, что нужно. Молодец!
Его рука скользнула во внутренний карман пиджака и вынырнула оттуда со скрученной в плотный рулон пачкой стодолларовых купюр.
– Держи. Заслужил.
Рулон полетел в сторону Алексея, и тот ловко поймал его на лету. Судя по весу и плотности купюр, там было никак не меньше трех тысяч. Алексей довольно улыбнулся и, не разворачивая, спрятал деньги в нагрудный карман рубашки.
– Как твои дела с дочерью академика?
Улыбка мгновенно сошла с лица Алексея. Он насупился и промолчал: вряд ли Алика устроят его оправдания – Ирина Корчагина упорно отвергает все его попытки сблизиться с ней. И не ошибся.
Глаза Алика полыхнули гневом.
– Ты уже два месяца вьешься вокруг этой семейки! Где результат?! Где архив академика?!
– Про архив Вы сказали мне только десять дней назад, – попробовал защититься Алексей, но на заказчика аргумент не подействовал.
– Более чем достаточно, чтобы выяснить, где он находится.
– Архив, наверняка, в корчагинском кабинете. Больше ему быть просто негде. Только эта зараза-девка меня туда не пускает. Чего я только не делал – все безтолку. Последний раз сказал ей, что собираюсь написать книгу о ее знаменитом папаше, и ненавязчиво попросил для работы корчагинские записи. А она в ответ, это, мол, личная переписка! Ну, и закрыла дверь кабинета на ключ. Музей своего папаши там собирается сделать, что ли? Зараза! – в сердцах повторил Алексей.
– Значит, ты считаешь, что архив отца у нее в квартире?
– Ну, а где?! – развел руками Алексей. – Академик-то помирать не собирался и, насколько мне известно, свои научные труды никому не передавал.
Алик задумчиво пожевал губами. Алексей впервые обратил внимание, что у него толстые, похожие на жирных гусениц губы. Когда Алик разговаривал и даже когда улыбался, его губы всегда растягивались в тонкую линию.
– Когда ее не бывает дома?
– Что? – Алексей не сразу понял смысл обращенного к нему вопроса.
– Я спрашиваю: когда дочка академика уходит из своей квартиры? – теряя терпение, повторил свой вопрос Алик.
– Черт ее знает! Она же в аспирантуре учится, материал для диссертации собирает. То целый день в научной библиотеке просидит, а то с утра до вечера дома на компьютере свои научные выкладки строчит. Но... – Алексей запнулся. – Как одна осталась, то все больше дома.
– И в выходные? – уточнил Алик.
– Да откуда я знаю! Я же за ней не слежу.
Алик с усмешкой покачал головой.