Он мог бы проявить хоть какой-то интерес к тому, что она сказала, и признать ее правоту, потому что она знала, что права, но он молчал.
— Почему ты молчишь и ничего не скажешь? Или мы здесь для того, чтобы произносить монологи?
Ленивая улыбка Филиппа показалась ей высокомерно-снисходительной.
— Ты высказала свое мнение, Мишель. Я вежливо его выслушал. В твоей тираде не прозвучало ничего, нуждающегося в комментарии. — Брови его слегка приподнялись. — Я терпеливо жду, когда ты выскажешься по существу… как ты это назвала?., постельных дел.
Он просто старается запугать ее! Не стоит выходить из себя, не поможет.
— Именно так, — сквозь зубы ответила Мишель. — Точнее не скажешь. Мне жаль, что я утомила тебя. Если б ты мог оказаться выше этого и сообщить Беатрис и своим родным, что все в порядке, лишь бы они отстали, вместо того чтобы всерьез настаивать на своем условии, которое, как ты полагаешь, выведет тебя из тупика… — Теперь в ее голосе звучал откровенный сарказм, но ей не удалось вывести его из себя, поэтому она свободно расправила плечи и слегка снизила тон. — Собственно, я хочу сказать, что согласна жить с тобой здесь в течение трех месяцев. Пусть там, в усадьбе, думают, что мы заняты выполнением супружеских обязанностей. Вот и все. Сомневаюсь, чтобы они заслали сюда шпионов или понатыкали скрытых камер во всех комнатах. И нам совсем нет необходимости спать вместе.
Ну вот, она наконец сказала. Затаив дыхание, чувствуя, как лоб покрывается испариной, Мишель ждала его ответной реакции. Разумеется, ему следует признать, что ее пребывания с ним здесь вполне достаточно, чтобы дражайшая Беатрис и его родные оставили Филиппа в покое. Наверняка ему тоже не хочется повторить унизительный опыт трехлетней давности.
Дымчатые глаза пристально смотрели не нее. Филипп вытянул под столом длинные ноги и сцепил за головой ладони. Выражение его лица было непроницаемым.
— Ты продолжаешь принимать таблетки, Мишель?
Она широко открыла глаза от удивления. Вопрос Филиппа сбил ее с толку. К чему это он?
— Так принимаешь или нет?
— Принимаю, — неохотно ответила Мишель и покраснела.
— Ага, понятно. — Голос его оставался ровным и спокойным, но опасно вспыхнули глаза, когда он изменил позу и наклонился к ней. — И кто же этот счастливчик? Мой кузен Мэтью? Во время вашего пребывания в усадьбе он смотрел на тебя влюбленными глазами, думая, что никто не замечает. Наверняка, бросив меня, ты прямиком устремилась к нему.
— Не делай из себя посмешище! — Мишель беспокойно заерзала на месте. Бедный Мэтью! Она и не знала о его чувствах. Во время ее первого пребывания в усадьбе она никого не видела, кроме Филиппа.
— Тогда кто?
Филипп человек непредсказуемый и опасный. Говорит пока спокойно, но это ничего не значит. Мишель понимала, что он сейчас как сжатая пружина. Тронь его — и он взорвется. Несмотря на год раздельной жизни, они по-прежнему оставались мужем и женой. Если он утвердится в своем подозрении, что она занималась любовью с другим, после того как отвергла его, что убийственно для его гордости, тогда жди грандиозного светопреставления.
— Никто. Врач рекомендовал мне продолжать прием таблеток, чтобы не нарушить месячного цикла. Другой причины нет. В отличие от тебя я не считаю секс главным делом в жизни, — высокопарно произнесла Мишель.
— О, моя дорогая, уж об этом мне известно лучше, чему кому бы то ни было. — Губы его скривились. Он уронил вниз руки и откинулся на спинку стула. — Итак, готов поверить тебе. Я должен был задать этот вопрос, как ты понимаешь. Ведь один из нас должен предохраняться.
Значит, он и не думал прислушиваться к ее доводам!
Сердце Мишель затрепыхалось как пойманная птичка. Только бы он не заметил, что ее охватила паника.
— Предохраняться? А я-то думала, что ты женился на мне только для того, чтобы заполучить наследника! — Она старалась говорить спокойно и снисходительно, но не сумела скрыть легкого удивления в голосе. Главное, она явно задела его за живое. Это было видно по выражению его лица.
— Я действительно хочу наследника. Но не такого, который появится против твоего желания.
Против ее желания? Да что он понимает! Что ему известно об одиночестве сердца, которое страдает, потому что ничего не изменилось и он по-прежнему ведет себя, не желая разобраться, какие чувства владеют ею. Как бы она хотела иметь от него ребенка и жить с ним в доме, где царили бы любовь и понимание, подальше от его «милых» родственников.
Мишель поспешила встать. Его обращение с ней, таящее смутную угрозу, действовало на нервы. Если б не его власть над ее телом, она без труда справилась бы с ним. Надо постараться забыть, что когда-то она любила его. Просто невыносимо находиться в такой близости от него.
Она сделала шаг назад, чтобы оказаться подальше от него, забыв, что при выполнении условия договора ей придется оказаться еще ближе к нему. Но это произойдет позже, а сейчас лучше не думать об этом!
— Так… мы закончили? — Он показал рукой на стол. — Моем посуду? Или, может, устроим послеполуденный отдых?
Снова резкая перемена в настроении и ленивая чувственная улыбка, от которой у нее каждый раз перехватывает дыхание. Мишель справилась с собой, отвернулась и бросила через плечо:
— Ты отпустил прислугу? Вот и мой посуду. А секс среди бела дня не входит в условие нашего договора, насколько я помню.
С этими словами она прошла через увитую розами арку в каменной стене, отделявшей этот уголок сада, в большой сад. Тело ее горело, словно по нему прошлась армия рыжих муравьев, спина была напряжена. Зная его характер, Мишель ждала, что вот сейчас он прикажет ей вернуться, а если она не подчинится, силой заставит.
Но Филипп молчал. В полуденной тишине слышалось только нагонявшее сон воркование горлиц, шелестела серебристая листва эвкалиптов под легкими дуновениями бриза. Мишель с облегчением перевела дух. Передышка. Ненадолго, всего лишь до ночи.
А разве она… против? Искренне против?
Неизвестно откуда возникшее сомнение в искренности своего нежелания разделить постель с мужем заставило ее резко остановиться. Яростный бунт тела — мучительный, болезненный — заставил ее зажмуриться. Легкие расширись, когда она глубоко вдохнула в себя опьяняющие ароматы цветов, разлитые в воздухе… Стало полегче, и она открыла глаза. Какой глупый вопрос! Какие глупые сомнения!.. Разумеется, она против! Нестерпимо думать, что тебя собираются использовать для удовлетворения обострившегося любопытства, в качестве наказания за позорный поступок твоего брата-близнеца!
Какой мало-мальски нормальной женщине захочется, чтобы ее силком тащили в постель Филиппа? Захочется, честно ответила себе Мишель, и не одной. И силу применять не придется.
Крайне недовольная тем, какое направление приняли ее мысли, Мишель энергично зашагала по дорожкам сада между роскошными большими клумбами, мимо летнего домика, утопавшего в красных розах, и остановилась перед крутой лестницей с деревянными перилами, ведущей глубоко вниз к заводи, скрытой в тени высоких деревьев. Перегревшись в саду под безжалостным луизианским солнцем, она испытывала большой соблазн спуститься вниз и укрыться в прохладной тени. Одежда липла к вспотевшему телу, глаза воспалились и болели. Дрожавшие от усталости нога подкашивались, и Мишель сомневалась, сумеет ли она одолеть длинный крутой спуск. Хорошо сейчас Филиппу, сидит себе в доме с кондиционером и держит в руках бокал с чем-нибудь прохладительным, пока она тут…