Поль Лоран был высок, красив и безупречно вежлив. Он был примерно одного возраста с Жюльеном и иногда напоминал Одри младшего отпрыска семейства Фермэ, только был гораздо более романтичным и чувствительным.
Ее не смущало ни то, что он старше (подумаешь, разница в какой-то десяток с небольшим лет! Как с Жюльеном), ни то, что он — ее преподаватель. Голос Поля лился, как мелодия флейты, когда он декламировал стихи или рассказывал своей благодарной слушательнице о трагической судьбе того или иного французского поэта.
Тогда Одри решила, что ее чувства к Жюльену были обычной детской влюбленностью. Она понимала, что они обречены на безответность и постепенное угасание. Он не приезжал, и Она все чаще думала о Поле. Поль — самый умный, Поль — самый чуткий, Поль — самый красивый мужчина на свете!
— Как это чудесно, Одри, что я нашел в вашем лице внимательного слушателя! — воскликнул однажды мсье Лоран, когда они шли по аллее парка. — Я только первый год преподаю, раньше занимался научной работой. И, признаюсь вам, очень волновался, смогу ли привить учащимся любовь к своему предмету.
Увы, страсть в его глазах была адресована не ей, а французской литературе. Как оказалось, Поль Лоран предпочитал совсем не женщин, подобно некоторым из его любимых поэтов. Оказывается, в лицее об этом давно шептались, дошли слухи и до Одри. Она поняла, почему темы их с Лораном разговоров практически не выходили за рамки учебного курса.
Одри, безусловно, испытала разочарование. Но быстро справилась с ним и продолжала учиться, активно и с удовольствием. Теперь она испытывала чувство вины перед Жюльеном, любовь к которому едва не предала.
Вспомнив об этой истории, Одри печально улыбнулась. Она поставила вазу с цветами на обеденный стол и пошла в гостиную, неся с собой второй такой же букет. Она любила, чтобы во всех комнатах стояли цветы. Паскаль, муж Мари, исправно ухаживал за садом, и под его заботливыми руками бутоны распускались один за другим.
Теперь история с Полем Лораном представлялась Одри совсем в другом свете. Получается, что она цеплялась за возможность забыть Жюльена Фермэ, но это у нее не получилось. С тех пор больше никому не удавалось задеть ее сердце. Одно из двух: либо вокруг не было других мужчин, достойных ее, либо настолько прочно в ее душе обосновался образ Жюльена.
И чего она добилась за все эти годы? Слухов об их мнимой свадьбе и горьких слез?
Теперь ей было тяжелее вдвойне. Мало того, что положение безвыходное и Жюль никогда, никогда, никогда не будет ей принадлежать! Так теперь еще все вокруг судачат об ее несуществующем счастье и разговоры эти рвут ее сердце напополам, а надо улыбаться и кивать, кивать и улыбаться…
Стоп. Одри перестала лить слезы и нахмурилась. За своими переживаниями она едва не упустила одну очень важную деталь.
Слухи дошли до Мари. Жюльен считал, что этого не случится, но он ошибся. Теперь им придется придумать легенду для Мари и Паскаля. И каждый день лгать людям, которые много лет верой и правдой служили семье.
Может, рассказать им все как есть? Эта мысль нравилась Одри больше всего. Но тогда весь их план можно торжественно похоронить, да еще и стать всеобщим посмешищем. Мари — добрая женщина, заботливая, хозяйственная. У нее есть только два недостатка — она очень любопытна и болтлива.
По секрету всему свету откровения Одри облетят всю округу, и тогда ничто не спасет ее от приставаний и грубых насмешек Бювана и компании.
Пожалуй, надо посоветоваться с Жюльеном. Конечно, она не сможет объяснить ему, как тяжело ей слушать слухи о собственной свадьбе, такой желанной и такой маловероятной. Нельзя раскрывать перед ним свое сердце. Но они, по крайней мере, должны договориться о том, что будут говорить окружающим.
Одри сняла трубку и набрала рабочий номер Жюльена.
Ей ответила его секретарша:
— К сожалению, мсье Фермэ вернется только в среду. У него срочная поездка в Милан. Но вы можете оставить для него сообщение.
В среду? Это только через два дня… Одри попрощалась с секретаршей и разочарованно повесила трубку. Но телефон снова зазвонил.
— Одри, дорогая, — послышался радостно-взволнованный голос мадам Фермэ. — Я не верю своим ушам! Неужели это правда?
Одри едва не застонала и не сползла с дивана.
— О чем вы, Сандрин? Я не понимаю вас. — Она попыталась изобразить удивление.
— Конечно, я предпочла бы узнать обо всем от собственного сына, но Мари не удержалась и позвонила мне, чтобы сообщить вашу потрясающую новость!
— Новость? — Одри не сдавалась.
— Милая, довольно секретов! — Сандрин рассмеялась. — Я понимаю, что вы с Жюлем сами хотели порадовать нас с отцом, но теперь скрываться смысла нет! Скажи же мне скорее, когда свадьба?
— Сандрин, мне, право, не хочется вас разочаровывать, но мы с Жюлем не…
— Не назначили даты? Прекрасно! Значит, у нас с Огюстом будет время, чтобы организовать для вас нечто потрясающее!
— Но мы вообще не…
— Не начали подготовки? Ничего страшного! Я столько лет ждала, когда Жюль образумится, что смогу подождать еще немножко! — Мадам Фермэ была так оживлена, что и слушать ничего не хотела. — Немедленно приезжайте к нам в Сен-Тропе, мы обсудим подробности подготовки к свадьбе. У тебя ведь каникулы?
— Да, — обреченно вздохнула Одри.
— Значит, тебя ничто не держит. А Жюль ради такого случая мог бы отложить дела. Нечего ему делать там, в душном Париже.
— Его сейчас нет в Париже. Он улетел в Милан, — машинально уточнила Одри. — Он говорил, что у него там какие-то важные переговоры.
— Вот как только вернется, сразу приезжайте к нам, — произнесла Сандрин тоном, не терпящим возражений.
— Я скажу ему, когда он вернется, — обещала Одри, лихорадочно соображая, как им выпутаться из этой неприятной истории. — Но он сейчас так занят, что, боюсь, приезд придется отложить.
— Жюльен столько лет отдал делу Фирмы, что теперь может себе позволить поставить интересы семьи выше служебных. Так ему и скажи, — заявила мадам Фермэ и добавила: — Впрочем, дорогая, ты сама найдешь к нему подход. Я в этом уверена. Ведь ты совершила невероятное. Заставить нашего Жюльена подумать о браке — о, это грандиозная заслуга. Я горжусь тобой, Одри!
— Спасибо, мадам… — Одри чуть не плакала, но старалась сохранить спокойствие в голосе.
— Сандрин, милая. Сандрин.
— Спасибо, Сандрин.
— Так мы вас ждем, — напомнила мадам Фермэ и распрощалась.
Одри повесила трубку и схватилась за голову. Что делать? Что делать? Что делать? — стучало в висках.
Она ненавидела лгать. Она не умела лгать. Ей проще было промолчать, отказаться отвечать на вопрос. Тем более неприятно было вводить в заблуждение тех людей, которые хорошо к ней отнеслись и заслуживали почтения, а не лжи.