Подвал энергоблока тоже сверкал чистотой медицинской операционной. И взрывотехники, подобно хирургам, сгрудились вокруг, только не операционного стола, а лестницы-стремянки, на которую взобрался Терентьев. Возле стремянки стояла снятая вентиляционная решетка, а сам Терентьев, светя в открытое отверстие фонарем, заглядывал внутрь вентиляционного короба. Очевидно, так ничего там и не обнаружив, он вынул голову из вентиляционной трубы и увидел меня:
– Что случилось?
Голос майора даже дрогнул от волнения. Решил, раз я его нашел, значит, что-то случилось. Вместо ответа я протянул ему найденный осколок. Терентьев взял пластину в руки, повертел перед глазами, зачем-то понюхал, провел пальцем по ее закопченной стороне, после чего уставился на меня совершенно дикими глазами. Когда Ворон наблюдал, как я мешу глину в воронке, взгляд у него был куда осмысленнее.
– Откуда… это у тебя?
У Терентьева даже сбилось дыхание, когда он задавал свой вопрос. Видимо, эта пластина действительно оказалась какой-то особенной.
– Из воронки. Между обломками фундамента застряла, – ответил я, чувствуя, как мне передается его волнение.
Взрывотехника со стремянки как ветром сдуло. Он поспешно сунул в руки одному из коллег свой фонарь и вместе с моей пластиной припустил к выходу из подвала.
– Эй! Ты куда?! – крикнул я ему вслед.
Но Терентьев только отмахнулся:
– Надо срочно доложить генералу.
Генералу! Этого события я уже не мог пропустить и бросился следом за ним. В конце концов, ведь это я нашел злополучную пластину.
Углова долго искать не пришлось. Терентьев откуда-то знал, что он находится в кабинете главного инженера. Из подвала мы по лестнице взлетели на второй этаж и выбежали в длинный загибающийся коридор. Здесь, чтобы не сеять панику среди работников АЭС, взрывотехник перешел на шаг, правда, очень быстрый. Я с трудом поспевал за ним. Не останавливаясь ни на секунду, он распахнул дверь с табличкой «главный инженер», проскочил пустующую приемную и ворвался в сам кабинет. Выглянув из-за его спины, я увидел в кабинете седого мужчину в белом халате, сидящего за письменным столом. Рядом, за приставным столом, сидел наш командир и, повернув голову в нашу сторону, недовольно хмурил лицо. Не обращая внимания на недовольство генерала, Терентьев подошел к нему и выложил на стол закопченную пластину.
– Вот! Овчинников обнаружил на месте взрыва.
Углов метнул в мою сторону быстрый взгляд и вновь повернулся к Терентьеву:
– Что это? – указал он на пластину.
– Осколок сопла реактивной управляемой минометной мины «Смельчак» с лазерным наведением! – на одном дыхании выпалил Терентьев.
– Это из нее террористы изготовили фугас? – уточнил Углов.
Терентьев в ответ замотал головой:
– Никакого фугаса не было! Вы только взгляните на осколок, он же весь закопченный! Значит, реактивный двигатель работал! Это был выстрел, и снаряд поразил указанную цель!
И тут до меня наконец дошло. Никто не проносил фугас на территорию АЭС, не устанавливал его внутри трансформаторной подстанции, рискуя погибнуть от электрического разряда. Вместо всего этого террористы просто расстреляли трансформаторную подстанцию из миномета.
Главный инженер АЭС тоже сообразил, о чем идет речь. У него даже лицо просветлело. И он с надеждой спросил у Терентьева:
– Значит, у нас на станции нет взрывных устройств?
Углова же интересовал совсем другой вопрос:
– Какова поражающая способность этой мины?
Терентьев заговорил как по писаному. Вот что значит спец!
– Реактивная 240-мм мина «Смельчак» предназначена для поражения малоразмерных прочных целей: дотов, командных пунктов, узлов связи, имеющих высокую степень инженерной защиты. Боевая часть реактивной мины несет в себе девять с половиной килограммов сильнейшего взрывчатого вещества. Что делает данный боеприпас чрезвычайно эффективным средством поражения стальных и железобетонных бункеров. С инженерной точки зрения энергоблок АЭС представляет собой именно такой бункер, внутри которого находится ядерный реактор. Детонационная волна пробьет его насквозь от крыши до основания фундамента. Можете мне поверить на слово, направленный взрыв девяти с половиной килограммов окфола разрушит как межэтажные перекрытия, так и защитный корпус реактора, – закончил взрывотехник, как мне показалось, с некоторой долей восхищения.
После таких откровений Терентьева главный инженер атомной станции изумленно захлопал глазами, а Углов после недолгих размышлений изрек:
– Итак, у террористов имеется пусковая установка, с помощью которой они в любой момент могут обстрелять АЭС…
– Дивизионный 240-мм миномет, – поправил генерала Терентьев.
– …и наводчик-целеуказатель, – проигнорировав его замечание, закончил свою мысль Углов, но потом все-таки поднял взгляд на взрывотехника. – Где они могут находиться?
Терентьев неопределенно пожал плечами:
– Дальность стрельбы реактивными минами «Смельчак» составляет порядка двадцати километров. В пределах этой дистанции миномет может располагаться где угодно. Дальность же подсветки цели лазерным лучом, в зависимости от типа целеуказателя-дальномера, составляет пять-семь километров.
Выслушав ответ взрывотехника, Углов задумчиво постучал пальцами по столу и перевел взгляд на меня:
– Овчинников, этот миномет и наводчика необходимо найти. Я немедленно вызову сюда весь отряд. Но пока ребята прибудут, этим придется заняться вам: тебе и твоим парням. Чтобы не выдать себя террористам, которые при виде бойцов спецназа наверняка попытаются произвести выстрел из своего орудия, необходимо действовать под легендой. Разумеется, легенда должна быть достоверной, – добавил он, покосившись на мой, вернее Ворона, пожарный костюм. – Связь будете держать лично со мной. Все. Пять минут на уяснение задачи. Через пять минут я жду ваши соображения.
– Есть, – скромно ответил я.
Хотя на душе от этих слов генерала заиграл оркестр, да не какую-нибудь польку-чечетку, а самый настоящий военный марш. Вот оно, настоящее дело! Еще несколько минут назад, да что там – секунд, я был обыкновенным постовым, охраняющим место происшествия, а теперь стал главным человеком всей операции, не считая, конечно, самого Углова. Пока в Обнинск не прибыли остальные наши бойцы, на что у них уйдет часа два, не меньше, только мы трое – я и мои парни – можем обезвредить террористов. Если же нам за это время удастся обнаружить орудие террористов и их наводчика, вмешательство ребят и вовсе не понадобится.
* * *
Начальнику департамента «Т» ФСБ РФ
генерал-лейтенанту Мостоцкому
При более детальном осмотре места происшествия установлено, что взрыв трансформаторной подстанции Обнинской АЭС произошел не по причине подрыва заложенного внутрь фугаса, а вследствие прямого попадания 240-мм управляемого реактивного снаряда. В связи с чем версию о наличии агента террористов среди работников АЭС следует считать несостоятельной.