Появилась сиделка, уставившаяся на него так, словно удивлялась, что он выжил. Он лишь мельком увидел ее встревоженное лицо и почувствовал на лбу приятную прохладную руку.
– Его можно допросить? – спросил Рафферти.
– Нужно проконсультироваться с доктором Мэнсоном и доктором Джудвином, – отозвалось встревоженное лицо и попыталось ободряюще улыбнуться Чарли. Она знала, конечно, что он не в себе. Может, она боялась его: кто ее за это осудит? Она пошла консультироваться, оставив Чарли на все еще нервничающего Рафферти.
– Эллен? – спросил Чарли.
– Это ваша жена?
– Да. Я хочу знать... она?..
Рафферти опустил глаза.
– Она умерла.
Чарли кивнул. Он знал, но нужно было убедиться.
– А что со мной?
– Вы под наблюдением.
– Что это значит?
– Это значит, что я наблюдаю за вами, – сказал Рафферти.
Он явно старался быть полезным, но толку от него было мало. Чарли попробовал снова:
– Я имею в виду... что будет после? Будут меня судить?
– А за что вас судить?
– Как? – переспросил Чарли, не уверенный, что верно расслышал.
– Вы ведь жертва, не так ли? Вы не делалиэтого? Кто-то отрезал вашу руку...
– Да. Это сделал я сам.
Рафферти долго не мог выговорить ни слова.
– П-простите?
– Я это сделал. Я убил свою жену, потом отрезал себе руку.
Для бедного парня это было уже слишком. Он думал с полминуты, прежде чем сказать.
– Но почему?
Чарли пожал плечами.
– Это какая-то ошибка, – сказал Рафферти. – Если вы сделали это... куда же делась рука?
* * *
Лилиан остановила машину. Впереди что-то переходило дорогу, но она не могла разглядеть, что это. Она была строгой вегетарианкой (за исключением масонских трапез с Теодором) и защитницей животных и подумала, что какое-нибудь раненое животное лежит на дороге. Быть может, лиса – она читала, что они иногда заходят в пригороды. Но что-то в этом не нравилось ей, возможно, из-за тусклого освещения. Она не была уверена, стоит ли ей выходить из машины. Теодор велел ей ехать быстро. Но ведь его нет, не так ли? Она раздраженно забарабанила по рулю. Что же делать с этой несчастной лисой... или не лисой? Инстинкт велел ей сыграть самаритянку, даже если она чувствовала себя фарисейкой.
Она осторожно вышла из машины и, конечно же, ничего не увидела. Она прошла вперед, чтобы посмотреть получше. Ладони вспотели, дрожь возбуждения пробегала по телу, как ток.
Потом она услышала звук: шорох сотен маленьких ног. Она слышала истории – абсурдные, как ей казалось, – о стаях крыс, проходящих через город ночью и обгладывающих до костей все живое, что им попадется. Представляя это, она почувствовала себя еще большей фарисейкой и отступила к машине. Когда ее тень закрывавшая фары, отошла, она увидела стаю. Это были не крысы.
Рука, мертвенно желтая в бледном свете, указывала пальцем прямо на нее. Следом показались и другие, их были десятки. Они ползли, как крабы, наползая друг на друга, стуча костяшками. Освещение делало эту сцену похожей на зловещий мультфильм, но, верила она в реальность происходящего или нет, они двигались к ней. Она сделала еще шаг назад.
Она уперлась в машину, повернулась и нащупала дверцу. Слава Богу, та оказалась открыта. Ее руки тряслись, но она еще владела ими. Тут она вскрикнула. Здоровенный черный кулак с запекшейся раной на запястье вцепился в руку.
Внезапно и бешено ее руки начали аплодировать. Она утратила контроль над ними.
– Прекратите! – крикнула она им. – Хватит!
Они вдруг действительно остановились и повернулись к ней. Она знала,что они смотрят на нее без глаз, и знала, что будет дальше. Руки потянулись к лицу, и ее ногти, ее краса и гордость, вонзились в глаза. Ослепленная, она упала навзничь, но руки подхватили ее. Она поплыла в море пальцев.
Когда они стаскивали ее обезображенное тело в кювет, она лишилась парика, который так дорого обошелся Теодору в Вене. Чуть позже она лишилась и рук.
* * *
Доктор Джудвин спустился по лестнице дома Джорджа, спрашивая себя, неужели праотец его священной профессии Фрейд все-таки ошибался? Парадоксальные факты человеческого поведения не укладывались в классическую схему или просто не имели адекватного обозначения. Он остановился у подножия лестницы, не очень желая еще раз заглядывать на кухню, но чувствуя себя обязанным в последний раз осмотреть место преступления. Пустой дом наводил дрожь, и пребывание в нем, даже под охраной полиции, мешало ему собраться с мыслями. Он чувствовал вину за то, что не спас Чарли. Конечно, он достаточно глубоко проник в его душу, чтобы понять подлинные мотивы этих ужасных действий. Но все же... убить собственную жену, которую он, по-видимому, искренне любил, потом отрезать собственную руку... Джудвин на мгновение взглянул на свои руки, на переплетение сухожилий и красно-голубых вен на запястьях. Полиция еще искала убийцу, но он не сомневался, что Чарли сделал это сам. Джудвина поражало только, что его пациент оказался способен на подобные действия.
Он вошел в столовую. Полиция уже поработала здесь; повсюду был рассыпан порошок для снятия отпечатков пальцев. Общеизвестно, что каждая рука уникальна – ее узор столь же неповторим, как выражение лица. Он зевнул. Звонок Чарли поднял его среди ночи, и с тех пор он не спал. Он наблюдал, как выносят Чарли, как полицейские занимаются своим делом. Потом он выпил кофе, подумал было оставить свою работу, пока история не проникла в газеты, выпил еще кофе, решил этого не делать, и теперь, разочаровавшийся во Фрейде и прочих гуру, чувствовал себя виноватым перед женоубийцей Чарли Джорджем. Даже если он и лишится должности, он извлечет из всей этой истории кое-что полезное. Хватит слушаться советов старого венского шарлатана.
Он опустился на стол в столовой и вслушался в шорохи, наполняющие дом, – как будто стены, шокированные увиденным, шепотом обмениваются впечатлениями. Похоже, он задремал. Проснувшись, он обнаружил в комнате толстого черно-белого кота. Чарли упоминал про этого любимца семьи. Как же его звали? Да, Злюка. Из-за черных пятнышек над глазами, придававших его морде чрезвычайно недовольное выражение. Кот смотрел на лужу крови на полу, пытаясь пробраться к своей тарелке, не вляпавшись в это оставленное хозяином безобразие. Джудвин наблюдал, как кот все же прошел к тарелке и увидел, что она пуста. Ему не пришло в голову покормить Злюку: доктор ненавидел животных.
Ладно, подумал он, незачем здесь оставаться. Он все прикинул и все прочувствовал. Еще один быстрый осмотр наверху на случай, если он что-нибудь не заметил, и домой.