И вдруг выхватил из темноты человеческую фигуру.
Фигура эта была самая жалкая и безобидная — невысокого роста горбун в сером ватнике и надвинутой на глаза кепке. В руке этот горбун держал метлу, скорее опирался на нее как на посох.
— Не стреляй, дяденька! — прошепелявил горбун, во рту у которого явно не хватало зубов.
— Ты кто такой? — осведомился Веригин, успокоившись при виде этого безобидного персонажа.
— Сторож я тутошний! — прошелестел горбун. — За могилкой вот присматриваю…
— Кладбище же вроде закрыто, — с сомнением проговорил Веригин.
— Закрыто, закрыто! — Горбун закивал как китайский болванчик. — Но присматривать-то за могилкой надо… Мне родственнички их маленько приплачивают, вот я и присматриваю…
— Родственнички? — переспросил майор. — Чьи родственнички?
— Да вот их, покойничков! — Горбун обвел рукой надгробия и улыбнулся, точнее, ощерил беззубый рот.
— Ах, ну да… — Майор удивился собственной недогадливости. — Ну да, конечно…
Вдруг он спохватился:
— А где ты до этого был? Я когда в склеп вошел, тебя же вроде не было…
— Был я здесь, был! — закивал горбун. — Я просто испугался и за надгробие спрятался. Я же не знал, кто это пришел. Тут же кладбище, тут всякое бывает…
— Какое это всякое? — переспросил Веригин и вдруг снова спохватился: — Постой-ка, а ведь дверь-то была на замок закрыта! Как же ты говоришь, что здесь был? Как это ты через закрытую дверь прошел?
— А туточки еще один вход есть, — сообщил горбун, доверительно понизив голос. — Никто про него не знает, а я знаю. Я через тот вход и захожу, чтобы замок лишний раз не снимать.
— Еще один вход? — недоверчиво переспросил Веригин. — Это где же? А ну, покажи!
— Сейчас, дяденька, сейчас покажу! — Горбун засеменил к самому большому надгробию, расположенному возле задней стены склепа, остановился возле него и поманил Веригина:
— Вот тут, дяденька! Иди сюда, я тебе покажу!
— Где? — Веригин подошел к надгробию, посветил перед собой фонарем, но ничего не увидел.
Горбун стоял у него за спиной, шумно дыша в плечо.
— Где? — повторил майор.
— А вот здеся! — выдохнул горбун совсем другим голосом, и что-то тяжелое обрушилось на голову Веригина. Он покачнулся, шагнул вперед — и только теперь увидел разверзшееся за надгробием квадратное черное отверстие в полу, уходящее в беспросветную тьму.
Майор провалился в это отверстие, в эту тьму — и тьма сомкнулась над ним, как черная осенняя вода.
Адмирал стоял посреди своей каюты, склонившись над расстеленной на столе картой.
Если верить ей, они уже должны были достичь восточных берегов Индии, однако впереди флагманской каравеллы по-прежнему расстилался безграничный океан.
Адмирал был бы близок к отчаянию, но его главная надежда, заветный компас поддерживал его в этот трудный час: стрелка компаса твердо, без малейших колебаний указывала на запад.
Вдруг дверь каюты распахнулась, на пороге появился дон Диего Мендоса, один из старших офицеров. Лицо его было взволнованно, камзол разорван на плече.
— Адмирал! — прохрипел он, покачнувшись. — На корабле бунт! Матросы требуют, чтобы вы вышли к ним!
— С каких пор матросы что-то требуют у адмиралов? — надменно проговорил дон Кристобаль.
— Поговорите с ними, прошу, иначе они сами ворвутся сюда! Мои люди с трудом удерживают их на юте!
— Что ж, если так… — Адмирал надел шляпу, поправил плащ и вышел из своей каюты.
Матросы теснились на юте, в руках у некоторых были обнаженные сабли. Солдаты дона Диего пока сдерживали их напор, но видно было, что надолго их не хватит.
Дон Кристобаль поднялся на надстройку, возвышавшуюся над ютом, и воскликнул сильным, полным гнева голосом, который перекрыл рев ветра и голоса бунтовщиков:
— Чего вы хотите, несчастные?
В рядах бунтовщиков началось какое-то движение, и вперед выступил боцман Франсиско Маркос, здоровенный смуглый детина с серебряной серьгой в левом ухе.
— Ты спрашиваешь, адмирал, чего мы хотим? — проревел он хриплым басом. — Мы хотим вернуться домой живыми! Мы хотим снова ступить на твердую землю, снова увидеть нашу прекрасную Испанию, увидеть своих деток!
— Ты ли это говоришь, Франсиско Маркос? — перебил его дон Диего. — Ты говоришь о прекрасной Испании? Да что ты знаешь об Испании? Ты никогда не был нигде дальше портовых кабаков Кадиса! Ты хочешь увидеть своих деток? Вот тут твоя правда — детей у тебя больше, чем у пчелиной матки: у тебя дети в каждом порту, где тебе довелось побывать! Да только вряд ли ты хоть одного из них видел…
— Да ты никак вздумал надо мной издеваться? — заорал боцман и обернулся к своим единомышленникам. — Этот офицерик издевается над нами! Он нас за людей не считает!
— Бей офицеров! — закричали в разных концах толпы бунтовщиков.
Но тут вперед вышел старый одноглазый матрос с длинными седыми волосами, завязанными в пучок.
— Обождите меня! Послушайте меня, парни! — проговорил старик, подняв руку, в которой сжимал заржавленную саблю.
— Что его слушать? — раздались разрозненные голоса. — Перебить офицеров, и дело с концом!
— Нет, послушаем, что скажет одноглазый Хуан! — отвечали им другие. — Он плавал больше нас всех, он повидал на своем веку много удивительных земель, может, скажет что-то дельное! Послушаем его, а там уж решим, что делать!
Наконец голоса затихли, и старый матрос снова заговорил:
— Мы всегда успеем их перебить, да только будет ли от этого прок? Мы заплыли в такие места, где не доводилось бывать ни одному христианину. Сумеем ли мы выбраться отсюда живыми? Сумеем ли вернуться в Испанию? А если вернемся — что нас там ждет? Виселица в наказание за бунт?
— По мне, лучше попасть на виселицу, чем оказаться в глотке у морского чудовища! — выкрикнул кто-то из матросов. — Мы плывем в неизвестные земли, может, прямиком в ад… По мне, лучше перебить офицеров и повернуть корабль домой!
— Это мы всегда успеем, — перебил его старый Хуан. — Может, прежде чем проливать кровь, послушаем, что нам скажет синьор адмирал? Его поставила над нами сама государыня королева — должно быть, адмирал знает, что делает!
— Твоя правда, — выкрикнул кто-то из бунтовщиков. — Послушаем адмирала, а там поглядим!
Толпа затихла, дон Кристобаль обвел ее взглядом и заговорил:
— Старый Хуан сказал правду — мы заплыли в такие места, где не доводилось бывать ни одному христианину. Потому мы будем первыми на этом удивительном пути! Мы будем первыми, кто ступит на новую землю! А поскольку мы будем первыми — мы соберем самый богатый урожай! Там, куда мы плывем, золота больше, чем морского песка, а драгоценные камни валяются прямо под ногами!