Протопав к двери, он с лязгом отодвинул задвижку и пафосно попросил:
– Покиньте мою обитель!
Парни переглянулись, но спорить не стали, а просто вышли за дверь.
– Смотри, как его пробрало! – Петр блеснул белоснежными зубами. – Стоило только поподробнее вчитаться в дневник.
– Ты все выдумал? – Федор даже остановился. – Я тоже что-то читал в дневнике о цыганке и иконе… Только местами чернила стерлись – ничего не поймешь!
– Что удивительно – нет! Не придумал. – Петр в задумчивости постоял у лестницы, точно не зная, что ему делать, и взглянул на друга. – Мне действительно снится один и тот же сон. Я уже успел привыкнуть… В этом году в архиве я случайно наткнулся на историю этого монастыря, и там приводилась какая-то невнятная легенда. Поверь, меня очень воодушевило имя Дарина. Можно сказать, что все мы здесь по моей вине. Не знаю, хорошо это или нет. Кстати, у меня предложение. Давай я захвачу дневник, мы найдем ребят и еще его поизучаем. А вечером, как все лягут спать, пойдем на разведку.
– У меня идея. – Федор покусал губы. – Если это лабиринт – двое идут, а двое держат веревку наверху. Ну, как в легенде о минотавре…
– Хорошая идея! Подумаем. – Петя хлопнул друга по плечу и указал на дверь. – Иди ищи наших гавриков, пока они Пальцапупу до инфаркта незапальцапупили… Я – за дневником и к вам.
Федор проводил взглядом взбегающего по лестнице Петра и, последовав его совету, вышел во двор. Солнце стояло в зените, нещадно припекая, и ему показалось, что, едва он шагнул из-под тени древних стен, как его тут же накрыло раскаленной сковородой. Где-то из-за угла доносился голос Михалыча, уже не распекавший, а поучающий какого-то бедолагу. Парней он увидел под навесом сеновала. Спрятавшись под его благословенную тень, они лениво переговаривались, уютно устроившись на сене.
Кир, заметив Федю, махнул ему.
– А как же просьба Петьки перехватить Пальцапупу? – Подойдя к сеннику, Федор забрался на сено и растянулся рядом с ними.
– Да чего его перехватывать? Как присел на уши какому-то монаху, так и сидит… – усмехнулся Макс, лениво жуя длинную соломинку. – А вы до чего договорились?
– Да вообще, новость века! Петр у нас страдает навязчивыми сновидениями, которые и привели нас всех сюда! – Федор с наслаждением потянулся, только сейчас понимая, как его неудержимо тянет погрузиться в сон. Хоть навязчивый, хоть нет… Лишь бы закрыть глаза на часик. А лучше на два…
– Ну, а ты бы не задумался, если бы тебе снилась одна и та же – заметь, красивая и незнакомая – девушка и просила сделать то, о чем ты в жизни не слышал? – Они не заметили, как к сеновалу подошел Петр и, последовав примеру друзей, уже через мгновение удобно устроился на ароматном сене.
– Я тут что подумал… – Он выудил из-за пазухи дневник и, не раздумывая, открыл: – Пока есть время, давайте узнаем больше об этом генерале, его жизни и легенде?
– Я в этих закорючках ничего не понимаю, – отмахнулся Кир.
– Давайте я прочитаю? – Федор сел, отобрал дневник у Петра, пробежал глазами по ровненьким строчкам и начал:
«Вот и осень… скоро заметет, закружит пурга. Затянет паутиной снег. Не выбраться…
И на душе снег…
Марья, вижу, все ждет своего Алексея… да одно ей неведомо, что не придет он. Может, и подлость мне пришлось совершить, пообещав отдать ему Марьюшку только после того, как он год отслужит под предводительством моего старинного друга – генерала Корнева.
Вспомнилась наша встреча…
Осенним погожим днем я сидел в кабинете, а напротив, за столом, расположился мой старинный товарищ Виктор Андреевич Корнев, подтрунивая надо мной. Все никак не мог простить моей отставки.
– Силантий Матвеевич, ты за собой горничную просишь ходить или сам справляешься?
– Для чего мне горничная?
– Так песок кто-то ж должен убирать, что из тебя просыплется.
– Старый дурак, – шутка меня насмешила и ничуть не оскорбила, – за тобой, смотрю, никто по пятам не следует.
– Так мне рановато еще. Я Отчизне служу, мне некогда в кабинетах рассиживаться. – На этот раз он не шутил. Виктор Андреевич всегда слыл человеком ответственным до упрямства, и сколько ни пытались его сместить более молодые и дерзкие, никому пока этого не удалось. Армия для него стала всем: домом, семьей, смыслом жизни. Именно поэтому он так и не обзавелся женой. Хотя, если верить слухам, пара ребятишек, на него похожих, все же имеются.
– Понял я тебя. Задерживать не стану, скажу как есть. Дело у меня к тебе, Виктор Андреевич. Нужно одного парнишку в армию определить, да чтобы подальше от наших краев. Лет много, а не служил.
– В армию, говоришь? Это, конечно, можно… Только что же это за парнишка такой, что от долга своего отлынивает? Может, кривой какой или худой, так нам таких не надобно, – усмехнулся тот.
– Снова шуточки твои, Виктор Андреевич. Здоров жеребец, а служить не хочет. Говорит, на деньги отцовские откупиться может от кого угодно, хоть от черта самого.
Виктор Андреевич нахмурил брови, губы его сжались в тонкую нить, на лбу пролегла глубокая морщина.
Я знал, за какие ниточки дернуть, и не прогадал. Теперь щенку одна дорога – на службу. Ни связи, ни деньги тут не помогут: Виктор Андреевич всем сердцем ненавидит таких вот уклонистов, что за спины чужие прячутся и капиталами кичатся.
– Черкани-ка ты мне его данные, любезный Силантий Матвеевич. А уж об остальном я позабочусь! – процедил он и промокнул платком вспотевший лоб. Лицо раскраснелось, руки едва заметно подрагивают. Как бы он ни храбрился, а годы свое берут. Да еще застегнутый на все пуговицы мундир! Никогда не забуду этой пытки!
– Да ты сильно не лютуй, Виктор Андреевич. – Хотя внутренне я ликовал, внешне я этого никак не проявил. Достал из секретера графин с вином, два бокала и поставил на стол: – Давай лучше выпьем за встречу. Никуда твоя служба не сбежит.
Корнев погрозил мне пальцем, мол, не стоит так говорить, маслено взглянул на графин и, махнув рукой, потянулся за предложенным бокалом.
Мы опрокинули бокалы. Вино теплой волной докатилось до желудка, и на сердце сразу стало легче…
Эх… сомнения мучают, а правильно ли поступил…
Правильно! Отчизну защищать каждый должен, а за год много воды утечет. Многое изменится.
Может, забудет его дочка… Не пара он ей. Да только, глупая, не понимает этого сейчас…
Ничего… поймет».
Федор пролистнул несколько пожелтевших страниц:
– Тут какие-то терзания…
– Да ты читай уже! – подбодрили его друзья. Федор пожал плечами и продолжил читать, попутно расшифровывая стершиеся буквы: