Время собирать камни | Страница: 57

  • Georgia
  • Verdana
  • Tahoma
  • Symbol
  • Arial
16
px

Я не знал, что и думать. Радио, такое маленькое. Но как?! Кто такой этот "товарищ третий"?! И зачем меня повезут в Таврический, а не в Генштаб к генералу Потапову, который меня вызывал?! Вопросов было больше чем ответов, но самое главное, что меня никто не хватал под руки, и мы с фельдфебелем спокойно прошли мимо скучающих в ожидании улова жандармов.

На Знаменской площади мы сели в большое легковое авто, на котором выехали на Невский, а потом свернули на Суворовский. Миновав Академию Генерального штаба, наше авто свернуло на Таврическую. На углу Кирочной, у музея Суворова, мы остановились на минутку, пропуская колонну казаков. Станичники выглядели неплохо, в седлах сидели, как влитые, вид у них был бравый. Двигались они в сторону Литейного. Город выглядел так непривычно. С одной стороны нигде не наблюдались пьяные анархистские орды, улицы были подметены, а большинство магазинов на улицах открыты. С другой стороны не наблюдалось и фланирующих тыловых хлыщей и разнаряженных светских и полусветских дам, обычных для Петербурга в старое время.

Когда авто проезжало мимо ограды Таврического сада, я стал свидетелем необычного зрелища. Над нашей головой внезапно раздался гул и рев. Я выглянул из окна, задрав голову кверху. На плац Таврического сада, где обычно любители верховой езды занимались выездкой и обучением новичков, опускался странный аппарат. Он не был похож на обычные аэропланы, которые мне уже приходилось видеть на фронте. Это была машина с двумя большими винтами, которые вращались над ее корпусом. Напоминала она гигантского откормленного головастика, или летающего бегемота. От винтов этой машины над плацем поднялся вихрь песка и опилок. Маленькие смешные колеса коснулись земли, винты стали вращаться медленнее. Дверь в корпусе этого машины отодвинулась в сторону, и из нее ловко выпрыгнули несколько человек, одетых в такую же, как у сопровождавшего меня фельдфебеля пятнистую форму. С помощью людей одетых в кожанки, ожидавших машину на краю плаца, они стали грузить в этот необычный воздушный корабль сложенные там же свертки, ящики и сумки.

— Вот, опять "вертушка" напылила, — недовольно проворчал наш водитель, когда мы отъехали от плаца подальше, — Только машину помыл. Закатали бы скорее этот плац асфальтом, или забетонировали бы, на худой конец.

Машина снова поехала по Таврической, а после свернула на Шпалерную. И вот, наконец, мы остановились у ворот Таврического дворца. — Все, Густав Карлович, приехали, — сказал сопровождавший меня фельдфебель. — Идемте, вас хочет видеть сам товарищ Сталин.

28 (15) октября 1917 года. 12:00. Петроград. Таврический дворец.

Капитан Тамбовцев Александр Васильевич.

Где-то за час до полудня Сталин пригласил меня к себе. Пройдясь пару раз взад вперед по кабинету, он в очередной раз пыхнул папиросой, и неожиданно спросил,

— Товарищ Тамбовцев, не хотели бы вы встретиться с бароном Маннергеймом? Да-да, с тем самым Маннергеймом, который в вашем прошлом стал правителем буржуазной Финляндии. Как мне доложили с Николаевского вокзала, он только что прибыл в Петроград… — потушив окурок папиросы в самодельной пепельнице, сделанной из обрезка трехдюймовой гильзы, Сталин неожиданно добавил, — У товарища Дзержинского на вокзалах сейчас и мышь не проскочит, а не то что целый финский барон.

— Шведский, товарищ Сталин, — машинально поправил я вождя, — Маннергейм по национальности швед.

— А, — махнул рукой Сталин, — тем лучше. Впрочем, сейчас это неважно. Как вы думаете, чтобы избежать нежелательных эксцессов, нам удастся с ним договориться, скажем так, полюбовно. Или, мы будем вынуждены прибегнуть к крайним мерам?

— Не знаю, товарищ Сталин, — ответил я, — Но попытаться стоит, случай, как мне кажется, не безнадежный. Маннергейм по натуре своей авантюрист и карьерист. Если он поймет, что у нас он сможет сделать карьеру, то, почему бы и нет?

— Вот и я так думаю, — сказал Сталин, задумчиво глядя в окно, — Идите, товарищ Тамбовцев, когда Маннергейм будет доставлен сюда, вас об этом известят.

Естественно, что я не мог отказать себе в удовольствии встретиться с тем человеком, который в нашем прошлом стал маршалом и правителем Финляндии. Насколько я помню, в нашей истории Сталин с Маннергеймом ни разу не встречались. Посмотрим, как пройдет их встреча в этой реальности. Правда, править независимой Финляндией ему, наверное, уже не светит, а вот маршальский жезл? Ведь будут же у армии Советской России маршалы? Тем более, что товарищ Сталин ничего не делает просто так, и на барона Маннергейма у него, наверняка, есть далеко идущие виды. Не зря же он так отреагировал на упоминание о шведском происхождении семьи Маннергеймов. Мол, сейчас этот не важно, но в будущем, как пишут в объявлениях об обмене — возможны варианты…

Самого барона я увидел примерно через полчаса в приемной председателя Совнаркома. С первого взгляда особого впечатления он на меня не произвел. Высокий дядька с усами, одетый почему-то в гражданку, или, как здесь выражаются, "партикулярный костюм". Всеми силами барон старался сохранить спокойствие, но было видно, что это у него получалось плохо. Бросив на меня несколько косых взглядов, он продолжал нервно мерить шагами приемную. Видно, очень странное впечатление произвел на него мой камуфляж XXI века, с полевыми капитанскими погонами. Или даже до Одессы дошли панические слухи о грозных "пятнистых"? Вскоре нас пригласили войти в кабинет Сталина.

Председатель Совнаркома встретил барона Маннергейма приветливо, можно сказать, даже радушно. Попросив секретаря принести горячего чаю, он усадил гостя в кресло, и одобрительно кивнув мне, начал с ним беседу, по старой привычке, медленно расхаживая по кабинету.

— Генерал, — сказал Сталин, — вы были вызваны в Петроград товарищем Потаповым для того, чтобы получить новое назначение — не так ли?

Барон Маннергейм нервно кивнул, подтверждая сказанное. Несмотря на все радушие хозяина кабинета, он явно ощущал исходящую от него угрозу.

Сталин тут же заметил эту неуверенность барона, и немедленно форсировал беседу неожиданным вопросом.

— Господин генерал, — посмотрел он сверху вниз на сидящего в кресле Маннергейма, — русская армия нуждается в инициативных, храбрых и умных генералах — это ни для кого не секрет. Но, прежде чем дать вам новое назначение, мы сперва решили узнать у вас, собираетесь ли вы и дальше служить новой России, или намерены отправиться на родину в Финляндию, для того, чтобы создав там свои вооруженные силы, поднять мятеж против нашей власти, и сделаться единоличным финским диктатором?

По тому, что барон при этих словах вздрогнул, я сделал вывод, что вождь попал, что называется, в самое яблочко.

— Простите, не знаю, как к вам обращаться… — начал Маннергейм, но Сталин не дал ему договорить, подняв вверх руку, — Если вам трудно выговорить слово "товарищ", то тогда можете пока обращаться ко мне господин Сталин, — сказал он, — я не люблю пышных титулов, которые могут значить что-то только для глупцов.

— Господин Сталин, — снова начал Маннергейм, — я тридцать лет жизни отдал Русской армии. Служил честно. Сегодня я с горечью должен заметить, что этой армии больше нет. Есть вооруженная толпа, которая более опасна своим же согражданам, чем неприятелю. В такой армии я служить не желаю.