Она подумала, что где-то в замке она слышит крик. Потом еще один. И в комнате становилось слишком жарко.
– Питер! – закричала она, отчаянно тряся его за плечо.
Он шевелился, но не просыпался.
– Питер! – теперь она просто вопила, и он наполовину пришел в себя. Инстинкту выживания удалось прорваться в помраченный разум. Он сел на кровати, затуманенным взором наблюдая за клубящимся дымом. Спальня была раскалена.
– О, черт, – прохрипел он, – замок горит! – Он повернулся к сестре. – Почему никто не пришел за нами? Почему не слышно пожарной сигнализации?
– Может, не работает, – неуверенно сказала она.
Он быстро осмотрел дверь, дым в щели которой теперь так и валил.
– Боже, Боже мой! – Его глаза метнулись к окну, и пристальный взгляд Петры последовал за ними.
– Почему на них решетки, мать твою?! – заорал он, как будто в этом была ее вина.
– Ты сам говорил, что так надо. Чтобы никто не выбрался.
– Или не выбросился! – Он понял, что решетки в данном случае предназначались для нее: она уже дважды пыталась покончить с собой.
Он вскочил с кровати, таща за собой постельное белье, оставив сестру ничем не прикрытой. На мгновение у него закружилась голова, и он потянулся к спинке кровати, чтобы не упасть.
– Что ты собираешься делать? – простонала Петра, поджав ноги и обхватив колени руками.
– Хочу посмотреть, можно ли отсюда выбраться! – рявкнул он через плечо, шаркая к двери и придерживая волочащуюся простыню у пояса.
– Нет, Питер. Не ходи туда! Это слишком опасно!
– Но мы же не можем здесь оставаться, черт возьми!
Он редко так сердито кричал на нее. Петра услышала панику в его голосе. Он боялся за них обоих. Он положил руку на медную дверную ручку и тут же отдернул ее.
– Горячая! – крикнул он, отпрянув назад. Но другого выхода отсюда нет, сказал ему возбужденный разум. Он обернул руку простыней и снова потянулся к дверной ручке.
– Нет, Питер, нет!
Но было слишком поздно. Как только он распахнул дверь, пламя схватило его красно-золотыми когтями, а постельное белье вспыхнуло почти сразу. Затем оно раздулось, и бегущие языки огня поглотили его полностью.
С горящими волосами, пузырящейся кожей, обожженный и брызжущий соками уходящей жизни, он повернулся к своей голой, плачущей сестре, застывшей на кровати с балдахином. Странно, но, может быть, потому, что ум у нее все еще был задурманен наркотиками, она по-прежнему видела его бледно-голубые глаза сквозь огонь, плескавшийся вокруг его тела. Он все еще смотрел прямо на нее. Рот у него был открыт, и она была уверена, что, прежде чем начать глотать огонь, Питер позвал ее по имени.
Его пылающие руки, местами кроваво-красные, а кое-где уже почерневшие, потянулись к ней, к единственному человеку, кого он по-настоящему любил и который знал все его секреты, как он знал ее. Шатаясь, он двинулся к кровати, и Петра поняла, чего хочет ее любимый брат.
Питер жаждал ее утешения, ибо она была всем, что у него когда-либо было.
И она не отшатнулась. Она, напротив, раскрыла ему объятия, как делает мать, чтобы успокоить поранившегося ребенка. Тогда, словно огненный шар с размытым и почерневшим образом какого-то существа внутри, которое могло когда-то быть человеком, он рухнул на свою сестру.
И, крича от боли, Петра обвила брата руками. А потом, плотно прижавшись к нему, и ногами.
– Я бы с удовольствием пристрелил парня, который написал все эти чертовы книги ужасов о крысах, – устало сказал Эш.
– Зачем же ты тогда их читал? – Дельфина говорила вымученно бодрым тоном, видимо, ради Луи, решил Эш, когда все трое остановились на краю большой пещеры.
– Думал, интересно.
Луи, все еще зажатый между Эшем и Дельфиной, задрожал сильнее, когда увидел, что простирается перед ними.
– А на самом деле?
Эш понимал, что она затеяла этот разговор, чтобы скрыть свою тревогу.
– Ну, – ответил он, – местами. Но многовато информации о том, на что способны крысы, особенно когда возбуждены.
Они оставили позади себя гигантскую паутину и, к их большому облегчению, после нескольких зигзагообразных поворотов туннеля без дальнейших злоключений оказались наконец перед скользкой каменной лестницей, ведшей к прибрежной пещере. Дельфина сморщила нос от отвратительного кислого запаха, который появился у них на пути, прежде чем они добрались до последней ступени.
– Это помет летучих мышей, – объяснил Эш. – А сами по себе они безобидны. Да и, наверное, охотятся снаружи. На насекомых, не на людей, – быстро добавил он. – Вампиров здесь нет.
Однако теперь, когда они стояли на последней ступени, Эш обозревал пещеру с ужасом. Ибо это было место, которое грызуны выбрали своим убежищем, инстинктивно догадываясь, что прилив вымывает все из наружной пещеры, а волны слишком сильны, чтобы маленькие зверьки могли справиться с ними. Неприятный сюрприз, которого опасался Эш, материализовался: крысы – а их там были тысячи – заполнили пространство перед ними, пережидая шторм и загораживая им дорогу.
В основном они вели себя спокойно, но из-за недостатка места некоторые огрызались на тех, что пытались через них перелезть. Они издавали пищащие звуки, как играющие дети, но вскоре шум утих, и грязные, взъерошенные животные улеглись на ночь. Вскоре, однако, они захотят есть, а из еды у них на выбор были только трое двуногих.
– Что будем делать, Дэвид? – тихо прошептала Дельфина, чтобы не побеспокоить море грызунов, заполнивших их путь вперед.
Луи оглянулся на исследователя, словно ожидая, что тот немедленно выдаст решение новой проблемы. У него был совершенно сумасшедший вид: фигура в оливково-зеленой полевой куртке Эша, с торчащими из-под нее ногами-палочками, внутри которых виднелись тени костей. Он отчаянно дрожал, и Эш, которого тоже била дрожь, горячо надеялся, что шоковое состояние принца не выльется в эпилептический припадок.
– Единственный путь – вперед, – решительно ответил Эш. – Видели когда-нибудь фильм Хичкока «Птицы»?
Луи выглядел смущенным, но Дельфина сразу же кивнула головой.
– Помните сцену в конце?
На этот раз Дельфина не отреагировала.
– Великолепная сцена, – продолжил Эш. – Герой открывает входную дверь в дом своей матери. Это отличный кадр, полный успокоившихся птиц, город неподалеку, а чайки и вороны занимают все видимое пространство. У героя нет другого выхода, кроме как увезти свою семью и подругу подальше, пока птицы не напали снова. Он полон напряжения, потому что хотя противники – птицы, – по всей видимости, на данный момент спят, но угроза по-прежнему идет с ним шаг в шаг.
– Дэвид… – Дельфина тревожилась и была нетерпелива.