Плохо.
— Коллеги. Что ж, пускай. Будем страховать друг друга, вот только где Совет наберет столько Магнитов? Вызовет из Пределов и остальных городов, что ли? — Наверное, не следовало обсуждать подобное с Тао, но Целест не мог остановиться. Он, по обыкновению, перегнулся через подоконник, прикуривая сигарету. — Мол, главное Виндикар обезопасить, а остальной Мир Восстановленный пропадай пропадом?
— Нет, — Тао улыбнулся во весь рот, счастливый, что наконец-то может сообщить неслыханную тайну. — Совет решил просить помощи у обычных людей. У Сената. Стражи, конечно, против одержимых продержатся не дольше тех новемцев, но у них есть оружие, и они могут нейтрасетью орудовать… лучше, чем ничего. И кстати, вам с Рони поручено доставить прошение.
Он положил на подоконник тонкую прозрачную карточку, стеклянную на вид. Она слилась с белым фоном. Авис занял место рядом с Тао — выше его на пару голов, смотрелся телохранителем — только чересчур уж худым.
— Ничего хорошего не выйдет, уж поверьте, — начал Ворона, и Тао показал ему кулак. Авис замолк, попытался найти поддержки Рони — мол, нашего брата-мистика не понимают, почитают чуть не «психами», но наткнулся на ментальный «заслон» и белобрысый затылок.
— Отправляйтесь сейчас, — Тао вздохнул, — жаль, что мы с Ависом не можем пойти с вами. Нам бы хотелось хоть глазком одним на Сенат изнутри полюбоваться. А Декстра хочет, чтобы вы сделали это вдвоем.
Он с ухмылкой уставился на Целеста. Из-за гладких черных волос и кожи древесного оттенка он напоминал куклу, и кукольной была усмешка.
— Кажется, я догадываюсь, почему. Тебя-то аристократы услышат, верно, Альена?
Сенат был близнецом-антиподом Цитадели. Многоэтажное строгое здание надзирало за Виндикаром и всей Империей, только если Цитадель Гомеопатов сера, точно плащ наемного убийцы, то власть Сената обозначалась черно-алым, горделиво, строго… и немного пугающе.
Целест не любил приближаться к просторной Сенатской площади (караул на каждом шагу и тишина, словно на плахе перед тем, как отрубят голову). Тао назвал Целе-ста по родовому имени, но сын Адриана Альены ничем не отличался от большинства горожан.
Власть уважали, безусловно. На расстоянии.
Что ж, теперь у них не было выбора.
— Я никогда не был внутри, — признался Целест. — Не то чтобы тянет сунуться.
Целест заметил, что Рони мучает некий вопрос: Рони теребил свой браслет — змеиные глаза тусклые, кобра спит, а звенья серебристо позвякивают. Он переключился с третьей на вторую скорость.
— Что-то не так?
— Зачем двое? Тао прав, ты — Альена. — Кажется, впервые мистик осознал кто его напарник, с кем он «сыграл свадьбу» пять лет назад. — Но я — нет.
— Вместе до смертного часа. Это закон, что выше законов Сената и аристократии. — И Целест вернулся к третьей скорости, а в памяти его всплыл совет Декстры отречься от всех имен, кроме личного.
На каждом из пяти углов Площади несли караул стражи. Рослые, стройные, в парадной черно-багряной форме, с непременной развевающейся мантией и пером на высокой шляпе — перо реяло на ветру, словно пламя свечи. В полуденных лучах сияло красное золото на погонах и кобурах. Целест прикинул, сколько толку от этих породистых псов в настоящей битве, представил таких вот раззолоченных типов среди гари, пепла и трупов, с баллонами нейтрасети вместо инкрустированных кораллами револьверов… издал ехидный смешок.
— Не суди по облику, — заметил Рони. Он всматривался в стражей: искал соотечественников. Северные Пределы славятся статными красивыми мужчинами — пухлый коротышка-мистик исключение из правил. Может быть, кто-нибудь узнает его?..
Их остановили дважды: пост на площади и около центрального входа с высокими ступеньками и гладкими дымчатыми колоннами. Оба раза змеиные браслеты служили пропуском… и отпугивали, как не отпугнула бы живая гюрза.
Стражи ничем не отличались от всех остальных в своей «любви» к Гомеопатам и Магнитам в особенности.
Переступив порог, оба синхронно зажмурились: из черных сводов кругло мигали лампы, мириады ламп. Целест вспомнил, что здание Сената именуют «домом без теней». Очередная метафора, за которую стоит заплатить ресурсом электростанций. В остальном святая святых Винди-кара оказалась аскетичнее подземной тюрьмы. Черный камень и белое люминесцентное зарево — ничего кроме.
Целест набросил капюшон мантии, и Рони быстро повторил его жест.
— Вверх, — предположил Целест на правах «тебя-аристократы-послушают» — избранного. Эхо разбежалось по многоглазым стенам. — Наверное.
Они поднялись по сияющей лестнице, ступили в длинный коридор, финалом которого были двери с гербом Эсколера — восходящим солнцем из похожего на цветочное мыло розового агата.
— Туда, — ткнул пальцем Целест.
Сенат был близнецом-антиподом Цитадели, но совещались здесь так же, как в Совете, разве не собирались задерживаться дольше положенного. Очередные стражи воздвиглись перед незваными визитерами.
— Мы от Гомеопатов. — Пока Целест ничего не видел за широкими плечами крепких парней. Эффект смазан, конечно, — а жаль, Целесту бы понравилось с первого шага выступить перед отцом.
— С важным известием, — зачем-то добавил Рони.
Главная палата тоже была черной и тоже ослепляла —
архитектор не внял эклектике Виндикара и выдержал здание Сената в едином стиле. Люди за прямоугольным столом из обсидиана носили пурпурные мантии и не отбрасывали теней.
«Мы — тени», — Целест одернул собственное серое одеяние.
Отца он увидел сразу. Во главе стола, узкие губы поджаты, лицо кажется монохромной кожаной маской. Целест устремился к нему под колючими, как ежевичные заросли, взорами; абсурдно испугался запнуться или поскользнуться на мраморном полу. Выставить себя шутом.
— Ой, — выдохнул Рони, и Целест действительно чуть споткнулся. Он обозлился: ни раньше, ни позже вспомнил напарник, что нужно проявить эмоции, но в следующую секунду заметил много левее от Альены-старшего… Элоизу.
«Вот оно как? Выбрала политику? — Моргнул золотистыми ресницами. От яркого света, не более. — Матери бы не понравилось… но отцу — да».
— Официальный запрос от ордена Гомеопатов верховному правлению Мира Восстановленного — империи Эсколер и ее столицы, города Виндикар, — скороговоркой проговорил Целест. На гладкий стол легла, впитывая не-цвет, карточка.
Гонцы вытянулись по стойке «смирно», подражая солдатам у входа — неудачной копией: Рони любовался на Элоизу, а у Целеста немилосердно зачесался нос. Стараясь отвлечься, он пересчитывал членов Сената — высшая аристократия, совет Тридцати. Помимо Элоизы он узнал красногубого паренька, чей мобиль бесславно потонул в новемской луже.
«Мир тесен…» — Целест все-таки шмыгнул носом. К своему и, кажется, Элоизы стыду. Остальные подчеркнуто не заметили — в первую очередь отец; Адриан Альена кивнул стражу, чтобы тот загрузил инфокарту в проектор.