Страшно? Красиво.
— Не надо. Я отражаю любую атаку.
Мистики синхронно развернулись к Декстре. Лица их были измятыми картонными масками. Безносый Октавий пустил длинную нить слюны. Анна вывалила длинный язык на собачий манер. Остальные бессмысленно улыбались.
«Отключенные, — понял Рони, и где-то в животе расплылся холод. — Я мог быть среди них. Она бы меня не пощадила…»
— Я отражаю любую атаку, — спокойно повторила Вербена. — Вдесятеро.
Винсент по-прежнему удерживал ее, однако она стряхнула тяжелые руки. Глава мистиков, единственный, кто уцелел, переглянулся с Декстрой, и на лице той дернулись желваки.
В который раз за такой длинный день повисла тишина. Центр переполненного людьми, Магнитами и отключенными зала — пустыннее необитаемого острова.
Ничего живого — только картинки. Винсент и Декстра — первый потерял часть своего войска и ссутулился, разом постарев на десять — двадцать, тысячу — лет. Декстра удерживает за предплечье Аиду. «Она хочет воевать рядом со мной», — отметил Рони. По одному проседают на пол мистики, словно хитиновые оболочки мух, которых высосал паук. Воины ждут.
Зрители — не верят. Часть шоу, думает кто-то, Рони перехватывает мысли автоматически и отшвыривает — бесполезная шелуха. Они не верят — мы тоже.
Вербена подошла к Целесту и села на окровавленную скамью. Один из стражей взмахнул палкой и тут же грохнулся оземь с вывернутой на сто восемьдесят градусов головой. Второй прижался к стене, словно желая пробить ее и вывалиться в сад. Вербена даже не покосилась в его сторону.
Она погладила Целеста по волосам, стараясь не касаться обескоженной части лба. Целест не очнулся, а Вербена гладила и гладила рыжие волосы, побуревшие сейчас от крови, и никто не осмеливался прервать ее. Знакомые уже солнечные зайчики запрыгнули прямо на раны, играя светотенью на заголенных костях черепа и остатках плоти — уродливое, тошнотворное зрелище. От прикосновений прогибались волосы, и болтался вязкий комок жженой плоти — там, где была щека.
Почти ритуальное молчание — молчание преклонения, молчание молитвы — оказалось прервано воплем.
Кричал Кассиус.
— Остановите! Остановите ее, это же Амбивалент! Сделайте же что-нибудь, вы обещали, вы обещали, сделайте что-нибудь!..
Авис схватил его поперек туловища (он тоже не спустился с другими мистиками — умный или правда ясновидящий?), а Тао зажал «великому Владыке» рот, скрутили по рукам и ногам, как капризного ребенка, но — поздно.
Вербена — Амбивалент — очнулась от транса.
Она выпрямилась во весь невысокий рост. Ей не привыкать, что перед ней замирают и готовы пасть ниц. Но танцы закончились. Она наступила на пальцы распластанного на полу Джастиана, тонко хрупнула фаланга.
Вербена склонила голову набок.
— Это вы? — спросила она. — Это вы затеяли? Не пытайтесь скрыть — я читаю каждую мысль.
Она оглянулась на Винсента.
— Даже вашу, господин Глава.
Кассиус тонко пискнул. Тао и Авис удерживали его, но затыкать рот незачем более оказалось; Владыка потерял сознание.
Минус один, подумал Рони. Целест и Касси вне.
— Вербена? — Элоиза отпихнула бесчувственного жениха и телохранителей. Она спустилась к названой сестре, по дороге споткнулась, но равновесие удержала. Вблизи Рони заметил потеки туши, похожие на черную татуировку, теперь она не замечала Целеста. Его — тоже. — Послушай… я не понимаю, что происходит? Они говорят, что…
— Я Амбивалент. Это правда, — просто объяснила Вербена. На смуглых щеках вспыхнул румянец, словно она просила прощение за побег из резиденции — например, к Целесту в Цитадель. Элоиза — старшая сестра, ее нужно слушаться.
— Ты убьешь нас всех?
— Я не…
Она не договорила. Взмахнула руками, выгнулась назад, точно исполняя сложное па, светлые глаза побелели от боли.
«Эмпатическая волна».
Не волна — цунами, целый океан — северные воды со всеми рыбами, айсбергами и утонувшими кораблями.
Винсент. В полную силу. Рони сжал виски, чувствуя, как лопаются — щелк-щелк, как сухарь на зубах, — его нервные клетки. Нельзя находиться рядом с волной-океаном и выжить… и от ее удара тоже.
Амбивалент или нет, Вербена обречена, и глаза ее похожи на искрошенные кратерами луны.
В ту же секунду воины во главе с Декстрой швырнули — кинжалы костяных шипов, огненные сгустки, миниатюрные молнии; центр зала, который когда-то был обеденным, заволокло туманом, вонью горелой плоти с примесью чего-то кисловатого, словно подгнившие яблоки.
Рони сбило с ног чьей-то ударной волной, и разум словно залило молоком. Сплошное белое пятно. Он перекувырнулся и замер возле Целестовой скамьи, как никогда напоминая тюк с тряпьем.
Где-то заканчивался мир, но Рони был далеко.
«Элоиза», — очнулся он с кроваво-железистым вкусом во рту. Молочное пятно отползало затылком, шейными позвонками.
«Элоиза, — подогнал он. — Целест. Аида. Вербена…»
Заставил себя поднять голову и едва сдержал вопль — прямо на него неслась Элоиза, зажав в руке шип кого-то из воинов-Магнитов. «Дежавю, — вспомнил Рони одно из умных слов Целеста. — Она уже… делала так… с Адрианом Альеной…» Чужое дежавю — во время единения выцепил у Целеста его образы.
Неслась она по странному «ковру». Рони зажал рот, понимая: этот жирный пепел, эти полосы и куски обугленных костей — все, что осталось от воинов… и от отключенных-мистиков тоже.
Вокруг царил хаос. Стражи, Гомеопаты, обычные зрители — беспорядочно метались по залу, кто-то с разбегу впечатывался в стену и замирал так, сцепились два стража — из горл обоих хлестала струей блевотины желто-зеленая кислота. Пара других — смуглый и белесый методично жгли друг друга. Какая-то старушка вырвала глаза и швырнула под ноги беснующихся одержимых.
Рони предположил, что она стала одержимой-психом и увидела… что-то.
«Вот и все». — Ему хотелось закрыть глаза и дождаться своей очереди. Вряд ли стоило надеяться, что Элоиза — Вербена — пощадят его.
Но Элоиза метнулась мимо, ощериваясь новыми шипами. Они выпирали из-под юбки — рвали ткань и кожу, пара выдвинулась из черепа — теперь Элоиза казалась настоящим демоном с рогами и когтями.
«Нет. Нет. Я сплю и у меня… эти… картинки…» — Рони зажмурился, надеясь, что видение пропадет.
Только не Элоиза. Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, Рони будет хорошим, Рони не осмелится осквернить рыжеволосую Мадонну — Целест называл так святую женщину, Элоиза тоже святая, Элоиза не может…
«…стать одержимой».
Она пронеслась, похожая на булаву в рост человека — без цепи, но с шипами, те выстреливали один за другим — из запястьев, голеней, из груди и позвоночника, делая ее похожей на дикобраза. Она одним скачком настигла медлительного Винсента — тот успел только выдохнуть коротко и тут лишился обеих рук — Элоиза отрубила их парой лезвий. Замерла на секунду, заливаемая фонтаном крови из артерий, а потом буквально зарылась в грузное тело, прорубая себе путь в его плоти.