Услыхав эту новость, Фарик остановился как вкопанный, растерянно уставился на меня, захлопав своими девичьими ресницами, словно бабочка крыльями, не в силах воспринять как объективную реальность факт столь неслыханной щедрости. Понемногу он начал приходить в себя. Схватил меня за рукав и с видом мальчишки, прищучившего Новогоднего Деда на месте «преступления», то есть в момент закладки волшебником подарков под Праздничное Древо, принялся от всей души рассыпаться в выражениях признательности. Излив на мою голову весь запас благодарственных слов, Фарик ничуть не успокоился. С жаром истинного ученого он стал излагать, какой толчок получит теоретическая магия, когда в «Академическом вестнике» появится его статья под неброским заголовком. Само название статьи маг еще не успел придумать, но он уже знает наверняка, что оно будет кратким и скромным…
Неожиданно лицо юноши стало серьезным, даже немного грустным. Он оглянулся на отставших товарищей – не подслушивают ли ненароком, вплотную придвинулся ко мне и негромким голосом заговорил:
– Учитель, только не подумайте, что я на вас обижаюсь. За все, что вы для меня сделали, я не могу, просто не имею права даже подумать о вас хоть что-нибудь плохое…
– Погодь, паря! – недоуменно воскликнул я. – Это за что же ты на меня можешь обижаться? Что я такого сделал? В каком месте перебежал тебе дорожку?
Фарик смутился и, заикаясь, начал объяснять, что он ничуть не сердится на меня за то, что я якобы увел у него из-под носа Патрицию, что он все знает и не желает быть помехой нашему счастью. Понемногу он перестал спотыкаться на каждом слове и закончил свою речь, на мой взгляд, даже излишне напыщенно:
– Вы для меня являетесь образцом порядочного, честного человека. К тому же вы мой спаситель и наставник. Я буду только рад видеть вас вместе с Пат. Она чудесная девушка, вы станете…
– Стоп, машина, табань взад! – Я наконец-то немного отошел от психологического шока и смог вставить слово: – С чего это ты решил, что я и журналистка крутим шашни за твоей спиной?
– Ну!.. Как же, слепым нужно быть, чтобы не заметить, как вы смотрите друг на друга. К тому же не далее как вчера Пат сама мне все рассказала.
– Это что же она тебе такого порассказала?
По всем законам жанра мой голос в настоящий момент должен был рокотать от гнева, подчеркивая тем самым всю глубину и степень нанесенного моему мужскому эго оскорбления. Как же – без меня меня женили, все знают о наших отношениях с девчонкой, только я ни о чем не подозреваю. Однако, как я ни прислушивался, даже ноток раздражения не уловил в брошенной мной фразе: «Это что же она тебе такого порассказала?» До тошноты умильно, но ни в коей мере не сердито. Хотел хотя бы для видимости напустить на себя толику свирепости, но уголки рта сами по себе, без всякого на то моего соизволения, начали предательски растягиваться в глуповатой улыбочке. Пришлось даже отвернуться, чтобы собеседник ничего не заметил.
Кратко, но вполне содержательно Фарик поведал, как прошлым вечером предпринял попытку объясниться с девушкой раз и навсегда, но после двух-трех слов Пат протянула ладошку и закрыла ему рот. Затем она деликатно объяснила, что сердце ее уже давно принадлежит другому, и что этот другой не кто иной, как Коршун.
– Если бы на вашем месте, учитель, был кто-нибудь еще…
Фарлаф замолчал, не закончив мысль, но мне без дополнительных объяснений было понятно, что ничего хорошего его сопернику не светило бы. На миг я представил себя на месте стража Гремящей Расселины, против которого направлен весь гнев нашего мага, и мне стало не по себе.
Мне следовало бы объясниться с учеником: мол, никаких таких амурных делишек за его спиной никогда не обстряпывал, что Патрицию вовсе не воспринимаю как предмет, достойный сердечного трепета и любовных воздыханий. Не бывать во веки веков тому, чтобы наглая, избалованная, самонадеянная дочь миллиардера покорила сердце Коршуна. Но язык, будто по мановению волшебной палочки, внезапно перестал меня слушаться. Готовые вырваться на волю слова вдруг застряли в горле. Неловкая пауза затянулась. Я понимал, что должен сказать Фарику хотя бы что-нибудь, но меня будто заклинило. Мне вдруг стало ясно: как бы я ни пыжился, ни задирал нос – от судьбы не уйдешь. И эта моя судьба в настоящий момент топает позади нас на расстоянии каких-нибудь двух десятков шагов, согнувшись в три погибели под тяжестью своей ноши и зыркая по сторонам своими самыми красивыми в мире глазищами.
Неизвестно, сколько еще могла бы продлиться наша молчанка, если бы на всю долину, заглушая все прочие звуки, не прогремел изумленный голос моего компаньона:
– Смотрите все… слева! Чего это там?! Не очередная ли монстра на наши головы?
Мы с чародеем, не сговариваясь, обернулись назад и, проследив взглядами в направлении вытянутой руки ветерана, увидели в лесных кущах нечто отсвечивающее на солнышке расплавленным серебром. Так как моя охранная сигнализация безмолвствовала, я не очень обеспокоился. Однако весьма заинтересовался, поскольку за все время путешествия по дебрям Офира штуковины, отливающие полированным до зеркального блеска металлом, нам попадались не часто. Если быть точным, это произошло всего один раз, в оркско-гоблинском капище в виде золотой статуи Аримана, древнего оружия и лат, а также начищенной до блеска кухонной утвари. Интересно, какой сюрприз на сей раз приготовила нам судьба?
– Клянусь всеми подземными богами! – продолжал что есть мочи блажить Брюс. – Серебряная букашка росточком с меня будет!
– Да закроешь ты, наконец, свою пасть?! – Его Величество бесцеремонно одернул подданного. – Глаза на лбу имеются не только у тебя.
Через малый промежуток времени экспедиция в полном составе столпилась рядом с наблюдательным ветераном и пялилась во все глаза на диво дивное – статую паука, вознесенную чьей-то заботливой рукой (точнее, лапой или клешней) на полутораметровую высоту белокаменного постамента. Поскольку «монстра» не собиралась подавать каких-либо признаков жизни, мы решили подойти к ней поближе и обследовать находку.
На первый взгляд это был увеличенный в сотни раз обычный паук-крестовик в боевой стойке, воплощенный в объемные художественные формы причудливой фантазией какого-то свихнувшегося гения. Но, как известно, первое впечатление зачастую бывает ошибочным. Обойдя скульптуру со всех сторон и едва не исцарапав свой выдающийся нос о ее поверхность, начальник экспедиции с видом знатока сообщил во всеуслышание:
– Химически чистая платина, но это не работа скульптора.
– Что вы имеете в виду, мастер? – глядя восхищенно на металлическую фигуру, спросил я.
– А то, что этот паук в незапамятные времена бегал по земле, любил, ненавидел – короче, наслаждался на полную катушку всеми благами жизни, отведенными паучьему племени самой Матушкой-Природой. Существо изначально было живым и, естественно, состояло из всего того, из чего обычно состоят любые живые твари. Однако в один прекрасный момент по какой-то причине произошла замена всех химических элементов внутри его организма благородным металлом. Я не специалист и не берусь судить: было ли это физической трансформацией элементов, химической реакцией замещения одних атомов другими или каким-либо магическим превращением. Единственно, что я могу утверждать с полной уверенностью, – процесс протекал настолько бурно, что насекомое даже не успело почувствовать боли.