Едва только его желтая куртка скрылась за палаткой, как колонисты навалились на меня:
– Еду давай! Давай еду, командир! Людям кушать надо!
Наверное, нужно было сказать им какие-то правильные слова о сложной ситуации, о временных трудностях, о погибших и раненых, но, во-первых, я никудышный оратор, а во-вторых, стимулятор все еще действовал, побуждая к поступкам резким и необдуманным.
Я вскочил и шарахнул костылем по столу, расколов белый пластик.
– М-а-алчать!! Пошли вон, дармоеды! Кто не работает – тот не ест. Все!
Наверное, мои вопли произвели на колонистов чересчур сильное впечатление, особенно на фоне усталого ворчания Чернышова. Люди отшатнулись, многие нахмурились. Посовещавшись, они выслали ко мне усатого афганца в сером халате и грязной чалме.
– Нехорошо кричишь, командир! – сказал он, с опаской поглядывая на костыль. – Катастрофа была? Была. Помощь людям нужно давать? Нужно. На Земле всегда так делают. Закон.
– Тебя как звать?
– Рахматулло. Я старший. Нас тут сто двадцать семей из Кандагара…
– Так вот, послушай сам, Рахматулло, и передай всем: кроме сухих пайков, другой еды у нас нет. И не будет, пока не придет помощь. Пайки надо искать самим, возле модуля, в завалах. Идите и ищите. Если через минуту вы не уйдете, я вас арестую и расстреляю как саботажников. По законам военного времени. Понял?
– Э, нехорошо, командир… – забормотал Рахматулло, отошел к своим, и после коротких переговоров вся компания удалилась, недобро зыркая на меня глазами.
– Расстреляю… – вслух повторил я, поднял костыль, прицелился им вслед и сказал: – Пух-пух!
И тут точно отрубило – перестал действовать стимулятор. Боль скрутила меня, буквально свалив со стула на каменистую землю. Сцепив зубы, чтобы не заорать, я нашарил в кармане комбинезона шприц-ампулу с комплексом номер три и вколол себе в бедро. Последнее, что я увидел перед тем, как потерять сознание, – развевающийся красный вымпел в высоком бирюзовом небе…
Очнулся я в сумерках. Эос уже укатилась за горизонт, окрасив облака в оранжевые тона.
Пришлось вколоть себе еще дозу стимулятора. Ногу вскоре сковало холодом, боль отступила. Что ж, пока будем держаться вот так, на допинге, а там посмотрим…
Начали подходить люди, многие издали здоровались; большинство было одето в национальные костюмы. Я в тот момент ощутил себя точно в этнографическом заповеднике. Постепенно собирались и вэкаэсники, все больше младший технический персонал, те, кто в момент катастрофы находился на своих рабочих местах, разбросанных по всему модулю. Многие оказались ранены, кто-то был явно не в себе, причем проявлялось это по-разному – и агрессивной возбужденностью, и глубоким ступором.
Когда стемнело, подошла большая группа желторобников с факелами, среди которых я увидел своего одноглазого знакомца Лускуса. Он как-то очень органично взял на себя роль старшего – распорядился развести костры, устроить из камней и кусков обшивки модуля импровизированные скамьи.
Наконец во главе отряда экипажников «Руси» появилась Акка, устало сказала:
– Рассаживайтесь, господа. Разговор будет долгим, а в ногах правды нет.
Собравшиеся принялись занимать скамьи, стараясь разместиться по принципу «свои со своими». Если смотреть от стола, за который сели Акка, Чернышов и еще несколько офицеров, то всю левую часть площадки, ограниченной большими кострами, заняли желторобники. По центру сели бедуины, монголы, греки, сирийцы, афганцы, бородатые шотландцы, не менее бородатые сибиряки и какие-то уж совсем экзотически одетые личности – в розовых балахонах, в тюрбанах, а то и просто с бритыми наголо головами. Правый фланг заняли вэкаэсники. Здесь, на пыльном камне, вытянув ногу и отложив в сторону костыль, примостился и я.
Дождавшись относительной тишины, Акка встала и коротко сообщила всем присутствующим, что, согласно Уставу Военно-Космических сил, в чрезвычайной ситуации она, как старший по званию офицер, приняла на себя обязанности военного коменданта колонии.
– Па-азвольте! – перебил ее грузный носатый мужчина в комбинезоне Корпуса спасения. – Если я правильно понимаю, вы намерены узурпировать власть? Но мы летели сюда вовсе не для того, чтобы оказаться в концентрационном лагере…
Он вскочил и обвел взглядом собравшихся:
– Правильно я говорю?!
Ему ответил нестройный гул голосов. Воодушевленный, он продолжил:
– Прежде всего нужно создать нормальные, демократические институты власти нашей колонии! Провести свободные выборы, распределить полномочия…
– Прежде всего, – голос Акки зазвенел, – мы должны спасти тех, кого еще можно спасти! У нас тысячи раненых, тысячи голодных детей и стариков. Сядьте, сейчас не время для дискуссий о политическом устройстве колонии. Нравится это кому-то или нет, но мы – на военном положении. Точка!
– Люди! – голос носатого сорвался на высокие ноты. – Вы видите, что происходит?! Эта дамочка…
– Как ваша фамилия? – рявкнула Акка.
– А? Э-э-э… – носатый растерялся.
И тут поднялся широкоплечий бородатый сибиряк в вышитой рубахе. Положив тяжелую руку на плечо носатого, он почти силой усадил его на скамью.
– Присядь-ка, уважаемый. Криком тут ничего не решишь. Меня зовут Прохор Лапин…
– Про Беловодское царство слыхал? – раздался у меня над ухом голос Лускуса. Одноглазый невесть как оказался у меня за спиной и выступил в роли комментатора. – Сослали их оттуда, из Сибири, с семьями вместе. Лапин у наших беловодцев за старшего. Мы с ним на пересылке в кратере Архимеда познакомились. Дельный мужик.
Бородач между тем продолжил густым, внушительным басом:
– Мы тут с народом переговорили… В общем, правильно госпожа майор все делает. Энергии нету, связи нету, не работает ничего. Если мы еще и глотки драть начнем, кто за, кто против, – дело швах.
Жилистый старик с крючковатым носом, закутанный в белый бурнус, проскрипел, не вставая с места:
– Людей кормить, лечить надо. Кто все будет делать? Не надо выборов.
– Бедуинский шейх. Как зовут – не знаю, но в авторитете он у своих, – сообщил мне Лускус.
– Во-во, правильные слова, уважаемый! – Лапин чуть поклонился старику и получил в ответ такой же сдержанный поклон.
– Я так понимаю, вопрос с легитимностью действия Устава ВКС решен? – с ледяным спокойствием поинтересовалась Акка, внимательно обведя глазами собравшихся. – Или есть еще желающие помолоть языками? Давайте, давайте. Пусть умирают раненые, пусть плачут голодные дети…
– Все, все! – Лапин поднял руки и сел.
Главы диаспор перешептывались, сдержанно гудели желторобники, но в целом было видно, что люди поняли, осознали – сейчас не до прений.
Акка еще раз назвала приоритетные направления, по которым нужно срочно принимать меры: помощь раненым, организация карантинно-санитарной службы, продовольственная безопасность колонии.