Но Родриго, все-таки, мерзавец. Мог бы, и предупредить, кто будет вторым свидетелем...
Интересно, а знает ли Морис о том, что Родриго был до смерти влюблен в его жену? А Сара об этом знала? Похоже, догадывалась...
Ох уж эти любовные треугольники!
В любом случае, мужчины явно были друзьями. Это чувствовалось буквально во всем, и Гвен не смогла уловить ни намека на напряженность. Впрочем, это вовсе не значило, что напряженности не могло существовать...
— Эй, большой парень, я соскучилась по тебе!
Гвен вскинула глаза, и остолбенела уже в который раз, за этот день. Возможно, кто-то и посчитал бы Сару робким созданием, но то, как она обнимала Родриго за шею и целовала его в обе щеки и даже в губы, никак не напоминало, о ее возвышенной хрупкости, так трепетно описанной недавно Родриго. Гвен искоса посмотрела на Мориса, но он взирал на эту сцену совершенно спокойно и с безмятежной улыбкой.
Сара наконец-то отцепилась от Родриго, что он воспринял с явным облегчением, и повернулась к Гвен. На этот раз она лучше владела собой, и улыбка на ее нежных губах могла бы тронуть любого... кроме Гвен. Ибо Гвен помнила выражение ненависти и ярости, вспыхнувшее в голубых глазах Сары Каллахан при виде невесты Родриго Альба.
— Гвен, дорогая, я не знаю, как вы это воспримете, но... я нарвала их в собственном саду...
Она протягивала Гвен очаровательный букет цветов, перетянутый синей бархатной лентой.
— Мы все очень рады за Родриго, что он, встретил наконец женщину, с которой будет счастлив. Он лучший человек в мире, но зачем я вам это говорю? Вы и так это знаете!
По щекам восторженно щебечущей Сары текли слезы, но глаза были холодны, как сталь. Что она хотела сказать последним замечанием?
Может быть, она все-таки знает?
Родриго подал голос откуда-то сзади, и Гвен по достоинству оценила его сарказм.
— Гвен, считает меня властным и нетерпимым, не так ли, моя драгоценная?
Лучше, чем ничего, Родриго.
— Я надеюсь, что у тебя есть и другие достоинства, дорогой.
Хочешь играть в опасные игры — пожалуйста!
— Сара, вы ведь знаете его дольше, чем я. — Он всегда вел себя, как большой босс?
Сара была явно смущена таким вопросом, а главное, таким легкомысленным тоном по отношению к Родриго.
— Ну... я... Родриго, похоже, Гвен не собирается уступать без боя?
— Перестаньте смущать меня, женщины!
Гвен чувствовала огромное напряжение и огромную усталость. Сара считает ее настоящей невестой — но как же тяжело знать, что все происходящее является просто фарсом, а любимый жених для невесты — просто-напросто выходец из ночного кошмара... Впрочем, она его любит, отчего кошмар становится еще кошмарнее.
Любовник, который никогда не будет любить ее.
Муж, который никогда не станет оберегать ее.
Мужчина, который никогда не назовет ее своей женщиной.
Да, да, она благополучно забыла в этот момент о том озарении, которое посетило ее всего несколько минут назад.
Гвен горестно вздохнула, мечтая об отдельной комнате, задернутых шторах и мягкой прохладной постели. Но тут Сара цепко взяла ее за локоть и буквально оттащила к каменной скамье.
— Расскажите, расскажите мне все. Морис молчал, словно скала, и я ничего не знаю...
Сара щебетала в стиле «между нами, девочками», а Гвен, всю жизнь ненавидела этот сопливо-суетливый стиль общения с подругами. Она в тоске посмотрела в сторону мужчин, но спасение не пришло.
— Итак, сколько времени вы уже знакомы?
— Недолго.
— Ах, это действительно ничего не значит, дорогая моя, время здесь абсолютно ни при чем, абсолютно. А где вы собираетесь жить? Наверное, здесь? Насчет испанского языка не беспокойтесь — я ни слова не знала, когда приехала, а теперь свободно болтаю... не так ли, Морис?
— Да, дорогая. Кстати, мне не хотелось бы вас прерывать, но падре уже ждет молодых...
— О, тогда я потерплю до конца церемонии... Только, сперва пусть откроют наши подарки!
Гвен, изрядно утомленная, щебетанием хрупкой и робкой нахалки Сары, пожала плечами и сунула букет Родриго. Тот с некоторой опаской покосился на цветы, словно боялся, что они его укусят.
В красивой коробке лежала... Сначала Гвен показалось, что это облако или морская пена, или тополиный пух, сотканный в невиданный узор...
Это была кружевная мантилья, легкая и изящная, белоснежная и прекрасная, а кроме того, очень старинная.
Гвен растерянно взглянула на Родриго.
— Я не могу это взять!
Сара умоляюще сложила ручки на груди. Пальчики у нее были неожиданно короткие.
— Это вовсе не моя мантилья. Собственно, это Родриго дал мне ее на свадьбу. Она принадлежала его матери. Ты должна взять ее, Гвен!
Как объяснить всем этим людям, что фарс должен оставаться фарсом, иначе он грозит обернуться трагедией? Вряд ли Родриго захочет, чтобы она надела семейную реликвию для совершения фиктивного брака...
Родриго решил проблему истинно по-мужски. Он молча вынул мантилью из коробки, решительно развернул к себе Гвен и накинул на серебряные волосы белоснежное облако.
Пауза. И общий вздох восхищения. Ребенок беспокойно зачмокал губками, но не проснулся. Родриго вложил в руку Гвен цветы и мягко произнес:
— Очень красиво.
Она вскинула на него глаза — и поняла, что совершила ошибку, Синие глаза горели теми самыми золотыми искрами, и тело снова отказывалось подчиняться разуму, но ведь Гвен Ричвуд все знала, все прекрасно понимала, так зачем же это все, зачем?! Господи, дура, несчастная дура, что на тебя нашло, какого черта ты это сотворила с собой, ведь сейчас они войдут в церковь...
— Пойдемте. Падре зовет.
Гвен успокоилась, едва вступив под своды церкви. Возможно потому, что здесь было тихо и прохладно. Возможно потому, что Родриго уверенно и твердо держал ее за руку. Возможно потому, что не осталось никаких сил, чтобы бороться.
Тихие слова старинной службы разносились под каменными сводами, и всем присутствующим казалось, что в церкви присутствует кто-то еще...
Родриго вспоминал бабушку. Красивую, немного холодную, величественную северянку, так безоглядно и доверчиво вручившую свою честь и судьбу в руки горячего испанского идальго, и ни разу за всю жизнь не пожалевшую об этом...
Смутные призраки прошли перед алтарем: очень высокий, черноволосый человек с огненным взглядом, в военной форме, потертой и небрежно заштопанной в нескольких местах, и высокая черноволосая девушка, с очень белой кожей и синими глазами. На голове у призрачной девушки весенним облаком клубилась та самая мантилья...