— Не надо. У мальчишки просто свое представление о том, кого следует называть мразью, и он не виноват в том, что оно не совпадает с нашим. Издержки неправильного воспитания — не более того.
— Дайте мне его на недельку, перевоспитаю как полагается.
— Я обдумаю ваше предложение. Пожалуй, продолжим нашу беседу в другой раз. Возможно, вечером. У нас нет времени рассиживаться часами, до амулетов Далсера рукой подать.
* * *
Северный склон холма был усеян глыбами спекшегося шлака, между которыми местами пробивалась чахлая трава. На южном травы не было вообще. И глыб не было. В незапамятные времена здесь расплавилось все, до последнего камня. Раскаленные реки текучей лавы заструились вниз, постепенно остывая, отчего местность стала выглядеть весьма причудливо.
И превратилась в кошмар для пеших путников.
Впрочем, конным тут вообще делать нечего.
Огонь, бушевавший здесь, затих быстро, и лава, струящаяся вниз, начала застывать, покрываясь коркой. Уровень расплава под ней постепенно падал, в итоге получилось что-то вроде серии труб, по которым текли жалкие ручейки. Иногда сверху напирали новые порции жидкого жара, видимо, из-за продолжающихся магических ударов. Раскаленным рекам было тесно в узких канавах, стиснутых каменной скорлупой, они прорывали стенки «труб», образовывая новые потоки, которые повторяли судьбу старых.
Когда все это безобразие прекратилось и склон остыл, стены грандиозного переплетения гигантских «труб» остались стоять, а вот тонкие своды во многих местах обрушились. Из-за этого путь то и дело преграждали провалы многометровой глубины. Приходилось подолгу искать обходы, иной раз рискуя пробираться по опасным тропам.
Несмотря на то что приходилось следить за каждым шагом, тщательно выбирая место, куда можно без опаски опустить ногу, Дирт постоянно отвлекался, оглядывался по сторонам, но куда чаще посматривал вниз.
Все, как рассказывал лэрд Далсер, за ровной площадкой давно застывшего лавового озера, образовавшегося у подножия холма, начиналась та самая равнина. Такую Дирт еще ни разу не видел. И дело вовсе не в том, что хорошо знакомые окрестности Хеннигвиля покрывал густой лес, небогатый на открытые пространства. Просто то, что виднелось внизу, ничем не напоминало поляны или лишенную растительности прибрежную полосу. Да и на болота, где он собирал руду, тоже не походило.
Прежде всего рельеф, местность была ровная, как доска. Ни приличного бугорка, ни валуна, вообще ничего. Одно это казалось странным. И деревьев — ни одного. Хотя это касалось лишь равнины, холмы и пригорки, ее окружающие, местами заросли весьма прилично. Даже лес нормального облика виднелся слева и внизу.
Но самое странное — цвет. Буро-зеленые пятна перемежались с пятачками, окрашенными ржавчиной и красновато-сизыми язвами. Сочетание цветов дикое, неестественное, такого Дирт ни разу не встречал.
Главный воин спайдеров, в очередной раз оступившись, скверно выругался, обернулся, нехорошо уставившись на ценного пленника:
— Зачем ты повел нас этой дорогой? Слева, за холмом, тянется отличный сосняк. Мы могли бы пройти по нему спокойно, а не ломать здесь ноги.
— Я как раз и хотел, чтобы все вы здесь ноги переломали.
— Щенок!
— Патавилетти, спокойнее. — Тон мага был приказным.
— Да этот гаденыш над нами издевается.
— Возможно, у него были причины идти именно здесь. Не так ли, Дирт?
— Вообще-то я здесь впервые, так же, как вы. Знаю только, что нам надо за холм, но как лучше пройти к равнине, не знаю.
— Но тем не менее по поводу поломанных ног ты сказал правду, — усмехнулся маг.
— Буду рад, если вы еще и шеи переломаете, — буркнул Дирт.
— Вряд ли, мы уже прошли большую часть пути, и обошлось без травм. Далеко еще до амулетов?
— Нет. До них рукой подать.
— А конкретнее? Куда ты нас ведешь? Это место отсюда видно?
Дирт повернулся, указал вниз, наискосок склона:
— Там, в сторону сосняка посмотрите. Видите черное пятно?
— На болоте?
— Это не болото. Просто равнина.
— Но там местами блестит вода.
— Лужи мелкие, трясины нет. Здесь в давние времена все расплавилось, поэтому долина такая ровная. Где ни копни, сразу увидишь застывший камень. Трясине неоткуда взяться.
— Понятно. Так, значит, нам надо к этому черному пятну?
— Да, туда.
— Спускаться не меньше часа придется, хорошо бы передохнуть, а то на болоте не присядешь, — предложил Патавилетти, косясь на мага.
— Я не устал. Если до цели час пути, думаю, обойдемся без привала.
— Понимаю, — кивнул воин. — Когда чего-то очень хочешь и до него всего чуть-чуть пути остается, за спиной будто крылья раскрываются. Эй! Язычник! Ты чего это устроил?!
Преподобный Дэгфинн, неистово молясь, упал на колени с такой силой, что осколок камня пропорол ему кожу, и по серой штанине начало расплываться кровавое пятно. Но жрец не обращал на это внимания, всецело отдав себя общению с высшими силами.
Лишь Дирт понимал, что преподобный таким естественным для дмарта способом готовится к смерти, остальных лишь удивило необычное поведение еретика, ранее он ни разу не выказывал столь впечатляющего религиозного рвения.
— Этот дмарт решил помолиться, — буркнул Даскотелли.
— Я прекрасно вижу, что он делает. И вижу, что он чуть не разбил колено. Если и дальше будет такое устраивать, охромеет, и придется с ним что-то делать.
— Не сможет идти, прикончим.
— Что с вами? — заинтересовался маг и, не дождавшись ответа преподобного, попросил: — Патавилетти, я не люблю, когда пленники игнорируют мои вопросы.
Воин отвесил Дэгфинну звонкую оплеуху и прорычал:
— Поднимите его!
Преподобный, даже вздернутый двумя парами рук, продолжал бормотать скороговорки-молитвы, и Патавилетти врезал ему еще дважды, по левой и правой щекам.
— Отвечай, когда тебя спрашивают!
— Что вам от меня надо?.. — отрешенным голосом произнес Дэгфинн.
— Вы слишком уж горячо молились, — ответил маг. — Знаете, у нас не очень принято вникать в еретические учения, но я вникал во многие. Всякое знание может пригодиться, даже на первый взгляд бесполезное. Ваша религия не едина, в каждой общине дмартов свои представления о божественном. Но в одном все вы солидарны: в том, что момент перехода в мир мертвых слишком ответственный, чтобы надеяться лишь на собственные силы. И потому в этом случае принято обращаться за помощью к высшим силам. Вы начинаете молиться. И молитвы эти особые, применяемые лишь при прощании с жизнью. Их можно услышать разве что на похоронах или у ложа смертельно больного. Не сказать, что я хорошо разбираюсь в подобных вопросах, но мне неоднократно приходилось наблюдать последние мгновения жизни адептов вашей религии и слышать, как молятся они в этот момент. Несмотря на то что общины были разные, много общего. Так вот, как бы тихо вы ни обращались к своему божеству, я подметил схожие фразы. Преподобный Дзгфинн, неужели вы готовитесь умереть?