— Пока оно не прекратилось, ещё один вопрос, — выпалил Малдо Йоз. — Вдруг успеешь ответить.
— Ну смотри. Тебе потом с моими ответами жить.
Он коротко рассмеялся и помотал головой.
— Нет-нет-нет, это совершенно безобидный вопрос. Просто любопытно: я в последнее время то и дело слышу, что мы — в смысле, Ехо со всеми улицами и горожанами — теперь постоянно снимся людям, которые на самом деле живут в других городах и наяву никогда тут не были…
— Ты не поверишь, но эти люди ещё и в других Мирах живут, — ухмыльнулся я. — И снится им не только Ехо, а вообще всё подряд, включая Небесные скалы Куанкуроха и красные пески Хмиро. Но вообще-то, так всегда было, просто гораздо реже случалось. Я сам, кстати, впервые попал сюда именно во сне — вот тебе ещё один ответ на вопрос, зачем нужны сны. И куда они могут завести; впрочем, об этом ты не спрашивал.
— Ничего себе! — присвистнул Малдо. — Да, в такие материи мне лучше пока не лезть. Я всего-то и хотел узнать, правда ли, что мы постоянно кому-то снимся? Ну, то есть, не мы с тобой лично, а…
— И мы с тобой лично — тоже. По крайней мере, в качестве статистов, странно одетых прохожих, спешащих куда-то по своим делам. И проснувшись у себя дома, эти люди думают, что на самом деле нас нет. Им кажется, будто мы — плод их воображения. Вернее, подсознания; ай, один чёрт…Знаешь что меня особенно радует? Прямо сейчас нас с тобой никто во сне не видит, а мы всё равно сидим тут и пьём горячее вино. Ужасно здорово по-настоящему быть, а не просто мерещиться, вот что я тебе скажу.
— Звучит так, словно ты попробовал и то, и другое, а потом выбрал более привлекательный вариант, — растерянно сказал Малдо.
— Примерно так и было, — вздохнул я. — Но важно не это, а тот прекрасный факт, что нам доступны обе возможности: и быть, и мерещиться. Одно другому, как выяснилось, совершенно не мешает. И нет, я не буду повторять заказ. На сегодня достаточно. И так разошёлся не в меру.
— Ну, по крайней мере, мы — определённо не страшный сон, — сказал Малдо Йоз, когда мы переступили порог «Внезапно Белого» и вышли на улицу. — В этом смысле в Ехо сейчас ловить нечего. Не Смутные Времена.
— Будь оптимистом, — усмехнулся я. — Человек всегда найдёт, чего испугаться. Да хоть собственного отражения в витрине. Кстати, недавно один смешной юноша, студент, если не ошибаюсь, вашей Высокой Школы, попался мне на глаза, когда пытался запугивать спящих.
— Да ну! — изумился Малдо. — А как же он отличал их от других людей?
— Есть разные способы, — неопределённо ответил я. — Мой друг Нумминорих Кута вообще по запаху различает. Ну, правда, он один такой в Мире, уникальный нюхач. Но остальные техники, как я понимаю, любой при желании может освоить.
— Надо же. Похоже, я совсем заработался. Столько интересных вещей мимо проходит! И как он их пугал?
— Да очень просто. Подходил и шептал на ухо всякие неприятные вещи, которые обычно никто не хочет услышать, особенно во сне. «Ты завтра умрёшь!» «В твоём теле поселилась страшная болезнь!» На худой конец: «Твой любимый сейчас обнимает другую», — такое на юных барышень отлично действует. Ну и так далее.
— Никакой фантазии, — сердито сказал Малдо Йоз.
Как будто речь шла об очередном заказчике, и Малдо заранее страдал от необходимости овеществлять придуманную тем банальную чепуху.
— Никакой, — согласился я. — Но, к сожалению, именно подобные глупости производят самый сильный эффект. Люди обычно боятся простых вещей: заболеть, умереть, остаться без крыши над головой, потерять кого-то из близких. А сложную опасность пока осмыслишь, пока сообразишь, что надо начинать бояться, как она уже миновала, сиди, жди новой.
— Он теперь в Холоми? — спросил Малдо.
— Представь себе, нет. Парадокс, но в действиях этого паршивца не было ничего незаконного. Нет в Кодексе Хрембера статьи, запрещающей пугать тех, кому ты приснился. И за глупости, сказанные вслух посторонним, у нас тоже не наказывают; на мой взгляд, зря, но люди, сочиняющие законы, крайне редко прислушиваются к моему мнению. Хоть и считается, что они — мои лучшие друзья.
— И что, вы его просто отпустили?
— Отпустили, конечно. Но сперва этому любителю пугать спящих пришлось побывать у меня в гостях. К счастью, статьи, запрещающей приглашать незнакомцев в гости, в Кодексе Хрембера тоже нет. И я этим цинично воспользовался.
— То есть, его уже нет на свете? — понимающе хмыкнул Малдо.
Грешные Магистры, за кого они все меня принимают?!
— Есть, — заверил его я. — Жив, здоров, и даже скабу давным-давно отстирал. И заикаться перестал, наверное. По крайней мере, я на это надеюсь. Всё-таки в Ехо много хороших знахарей.
— Да что ж ты такое с ним сделал?
— Вообще ничего. Пальцем не тронул. Просто заранее попросил Базилио встретить нас на пороге гостиной. И уговорил произнести при этом фразу: «Сэр Макс, наконец-то вы привели мне ужин. Больше так не опаздывайте». Бедняге Базилио пришлось нелегко. Беда в том, что он терпеть не может пугать людей. Но я всё объяснил, и Базилио согласился, что юношу следует проучить.
— Ого. То есть, история об ужасающем чудовище, которое живёт в Мохнатом Доме, тоже правда?
— Уже два дня как неправда. Мы его благополучно расколдовали. То есть, строго говоря, наоборот, заколдовали. Но какая разница, главное, что чудовище превратилось в симпатичную юную леди. Новая внешность гораздо больше соответствует его характеру.
— С ума сойти можно, как с тобой интересно! — заключил Малдо Йоз.
— Есть такое дело, — улыбнулся я. — А теперь, пожалуй, брошу тебя одного на этой страшной тёмной улице и пойду домой.
— Чтобы мне стало ещё интересней? — рассмеялся он.
— Это была бы отличная причина. Но на самом деле, я просто вспомнил, что дома меня ждёт чудовище. В смысле, красавица, в которую оно превратилось. Очень рада этому событию, но места себе не находит: «АААА! У меня есть руки! И нет хвоста! АААА! А вдруг я прямо сейчас превращусь обратно?» Надо её морально поддерживать.
А что меня самого надо морально поддерживать после всех этих душу наизнанку выворачивающих разговоров, я, конечно, говорить не стал. С восхитительной пылью, только что пущенной в чужие глаза, подобные признания не очень-то сочетаются. Безвкусица. Не люблю.
— Спасибо за идею строить по частям, — сказал на прощание Малдо. — Пока мы сидели, я понемножку крутил её в голове. И слушай… Нет, ничего не стану говорить. Сам увидишь, что будет.
— Ладно, не говори, — согласился я. И исчез.
В смысле, пошёл домой.
В доме горел свет, но было непривычно тихо. Даже Друппи не бросился мне навстречу, чтобы немедленно повалить на ковёр, выразив, таким образом, безграничную радость по поводу моего появления и заодно проучив за долгое, по его меркам, отсутствие. Вместо этого пёс встретил меня на пороге гостиной и деликатно уткнулся носом подмышку, благо для этого ему даже на задние лапы вставать не обязательно, достаточно голову повыше задрать.