Под длинной скатертью столов,
Весной на мураве лугов,
Зимой на чугуне камина,
На зеркальном паркете зал,
У моря на граните скал.
* * *
Я помню море пред грозою:
Как я завидовал волнам,
Бегущим бурной чередою
С любовью лечь к ее ногам!
Как я желал тогда с волнами
Коснуться милых ног устами!
Нет, никогда средь пылких дней
Кипящей младости моей
Я не желал с таким мученьем
Лобзать уста младых Армид,
Иль розы пламенных ланит,
Иль перси, полные томленьем;
Нет, никогда порыв страстей
Так не терзал души моей!
* * *
Мне памятно другое время!
В заветных иногда мечтах
Держу я счастливое стремя…
И ножку чувствую в руках;
Опять кипит воображенье,
Опять ее прикосновенье
Зажгло в увядшем сердце кровь,
Опять тоска, опять любовь!..
Но полно прославлять надменных
Болтливой лирою своей;
Они не стоят ни страстей,
Ни песен, ими вдохновенных:
Слова и взор волшебниц сих
Обманчивы… как ножки их{А.С. Пушкин. «Евгений Онегин».}.
Дочитав до конца, Парацельс низко склонил голову, будто боялся, что местный бомонд не поймет, не оценит по достоинству и не примет великого поэта Земли. Однако все его опасения были напрасными, ибо ИСТИННОЕ ИСКУССТВО есть понятие универсальное во всей бескрайней Вселенной. Какое-то время зал молча переваривал услышанное, потом разразился такой шквал аплодисментов, каким здесь не награждали ни Бронзо, ни Веселуху, ни кого-либо еще.
– А твой Пушкин был изрядный шалунишка, – одобрительно проворковала Эниэль, после того как до крайности смущенный Парацельс вернулся на свое место.
– О да, дорогая, – юноша кивнул головой в знак подтверждения ее слов, – повеса еще тот…
Ему не дали договорить. К столику, за которым сидели наши герои, приблизились немного захмелевшие Бронзо и Веселуха с чарками водки в руках и, поприветствовав честную компанию, возжелали поднять бокалы за бессмертные стихи великого Пушкина. Поэтов, конечно же, усадили за столик, и веселье продолжилось уже в расширенном составе.
Между тем отдохнувшие музыканты вернулись на сцену и, взяв свои инструменты, грянули весьма бодрый мотив. Воспользовавшись тем, что местные гении, эльфийка и Парацельс были заняты обсуждением персоны Александра Сергеевича, Зенон пригласил Кайлу на танец.
Заявление Зенона о том, что он имел по основам хореографии исключительно отличные оценки было вовсе не пустым бахвальством – юноша действительно оказался прекрасным танцором, обладавшим абсолютным чувством мелодии и ритма. Стоит отметить, что благодаря занятиям в местной балетной школе, девушка ничуть не уступала партнеру в мастерстве. А вместе они составляли великолепный дуэт. Через какое-то время в круге яркого света самозабвенно вращались лишь они одни, а все прочие парочки столпились вокруг, любуясь их слаженными, будто отточенными долгими изнурительными репетициями движениями, не подозревая о том, что молодые люди сошлись в танце впервые в жизни. Постороннее внимание вовсе не смущало Зенона и Кайлу. Во всей необъятной Вселенной для них существовала лишь музыка, даже не сама музыка, а четкий музыкальный ритм, ну и, конечно же, они сами. Невероятно, но факт, каждый из них знал, какое движение в следующий момент сделает партнер и каким образом на него следует реагировать. На глазах обалдевшей публики происходило некое таинственное соитие или абсолютное слияние двух духовных сущностей. Но, кроме кружащейся в упоительном танце пары, никто этого не почувствовал, несмотря на то что сам танец производил на зрителей завораживающее, едва ли не магическое действие.
Лишь после того, как музыка смолкла, Зенон и Кайла сообразили, что неожиданно для себя стали объектами всеобщего пристального внимания. Под продолжительные бурные аплодисменты и громкие поощрительные возгласы смущенные молодые люди тут же поспешили вернуться за свой столик. Впрочем, небольшая толика смущения ничуть не омрачила их радости и несказанного удовольствия, полученного в процессе совместного выполнения затейливого набора элементарных телодвижений.
– А вы смотритесь вместе, – с определенной завистью в голосе прокомментировала их танец Эниэль, – к сожалению, мой петушок абсолютно лишен каких-либо способностей к танцу. Впрочем, – девушка окинула взглядом своего «неуклюжего петушка», – у него масса других достоинств.
В ответ на сомнительный комплимент в свой адрес, Парацельс ничуть не смутился и, дабы вернуть компанию в нарушенную было колею бесшабашной гульбы, поднял свой бокал и кратко провозгласил:
– За дам!..
Вечер удался на славу. Присоединившиеся к их компании Арчибальд Веселуха и Вильяр Бронзо из кожи лезли вон, чтобы развеселить молодых людей забавным анекдотом, стишком или экстравагантной выходкой. Зенон и Кайла много и самозабвенно танцевали. Парацельс так и не отважился пригласить Эниэль. Впрочем, эльфийская красавица традиционно пользовалась повышенным вниманием со стороны представителей противоположного пола и время от времени принимала предложение какого-нибудь восторженного юноши из-за соседнего столика покружиться в зажигательном танце.
Зенон и Кайла уже собирались покинуть стены увеселительного заведения, но тут случился непредвиденный казус. В противоположном конце зала довольно шумно отмечала какой-то свой праздник компания лисьих хвостов. Разодетые в псевдовоенную форму молодые и не очень люди вели себя весьма развязно, но за рамки приличия все-таки не выходили. Зенон расплачивался с официантом по счету, когда к их столику, сверкая позолотой погон с невнятными знаками различия и выпячивая вперед щуплую грудь, увешанную какими-то звездочками и крестиками, не имеющими никакого отношения к правительственным наградам, подкатил один наглый тип и возжелал пригласить Кайлу на танец. По вполне понятным причинам лисьему хвосту было отказано в его просьбе, причем девушка постаралась сделать это как можно мягче, чтобы ненароком не спровоцировать скандал. Однако отрицательный ответ не устроил находящегося в изрядном подпитии «вояку». Он решительно схватил Кайлу за руку со словами:
– Пойдешь, сучка, никуда не денешься! А хахаль твой здесь подождет!
Будь этот безрассудный юноша хоть немного потрезвее или умнее, он ни за что не решился бы на столь рискованную выходку, чреватую самыми печальными последствиями для его здоровья. И дело даже не в том, что рядом с объектом его вожделения находился весьма крепкого вида молодой человек. Его должно было остановить одно лишь присутствие за столиком хрупкой на вид эльфийки, поскольку даже самому самоуверенному и отчаянному хулигану не пришло бы в голову связываться с представительницами лесного народа или их друзьями.