– О боже! – наконец-то пришла в себя Эниэль. – Что это за страшилище?
Лишь Зенон, стоявший в сторонке с хитроватой улыбочкой на лице, ничуть не испугался. Подойдя поближе к огненному столбу, он указал рукой на фигуру и громко во всеуслышание объявил:
– Вот, господа, последний в нашем мире представитель расы даридов! Прошу любить и жаловать.
– А тебе откуда известно, что это именно дарид, а не какой-нибудь клюворылый стеблеглаз плотоядный? – с сомнением в голосе спросил Зуур. – А вдруг он сейчас ка-а-к выпрыгнет да ка-а-к вцепится в кого-нибудь из нас?! Эй, Парацельс, чего пришибился за моей спиной? Стра-а-шно?
Испуганный сверх всякой меры землянин никак не отреагировал на провокационные происки огра, зато уязвленная Эниэль тут же дала отпор «зарвавшемуся дубинноголовому, неотесанному, нечуткому» и прочая-прочая «олуху». На что чародей лишь весело ухмылялся, любуясь изрыгающей в его адрес громы и молнии эльфийкой.
В этот момент у Зенона промелькнула мысль, что грубая выходка огра была направлена вовсе не в адрес Парацельса, а специально для того, чтобы позлить начальницу. Недоуменно пожав плечами, юноша решил как-нибудь попозже расспросить друга, для чего тот специально раззадоривает готовую завестись с полоборота девицу. Он не стал дожидаться, когда перепалка между неукротимой эльфийкой и огром перерастет в банальную потасовку с непредсказуемым исходом, и, повысив голос, произнес:
– Господа, давайте отложим все разборки до лучших времен, а сейчас нам следует разбудить дарида! Сказать по правде, парню изрядно надоело маяться в оковах безвременья, он буквально умоляет меня уступить ему на время мою материальную оболочку, чтобы он смог отключить стасисное поле.
– Как так уступить материальную оболочку? – забыв об Эниэль, недоуменно захлопал глазами Зуур эр Шуур. – Это тело, что ли?
– Ну да, – ухмыльнулся Зенон, – а ты на удивление догадлив.
– Ты хочешь сказать, – не обратив никакого внимания на ехидную подначку товарища, продолжил шаман, – что в данный момент находишься в контакте с этим молчаливым парнем. – И он указал рукой на неподвижное существо в столбе синего пламени.
– Благодаря тебе и твоему колдовскому искусству, мой дорогой Зуур, – еще шире улыбнулся юноша, – мне удалось вступить в контакт с представителем расы предтеч-даридов, и теперь он просит меня об одной незначительной услуге – немного попользоваться моим телом. И я, как разумное существо, не имею права отказать обратившемуся ко мне за помощью собрату по разуму. Единственно, о чем я хотел бы попросить всех вас, – ничему не удивляться и не препятствовать нашему другу выполнить кое-какие манипуляции. Короче, сейчас я начну, мягко говоря, довольно странно себя вести, от вас лишь требуется стоять в сторонке и ничего не предпринимать.
– А ты уверен в том, что этот «красавчик» ничего плохого тебе не сделает? – окинув взглядом фигуру дарида, спросила Эниэль. – Уж больно страхолюден. Я б никогда с таким…
Впрочем, никто не обратил особого внимания на последнюю реплику эльфийки. По просьбе Зенона все отодвинулись подальше от столба синего пламени и стоящего в нем дарида, а сам юноша начал неуловимо преображаться на глазах у оторопевших зрителей. Вообще-то «преображаться» – громко сказано. На самом деле он как был, так и продолжал оставаться человеком, и вместе с тем в его фигуре и манере поведения появилось нечто, роднящее его с существом, закованным в цепи темпорального стасиса. Из всего этого несложно было сделать вывод, что нечто чуждое уже вошло в тело нашего героя и целиком овладело его сознанием.
Не обращая ни на кого внимания, существо скукожилось самым неестественным для представителя гуманоидной расы образом с риском вывихнуть или сломать что-нибудь самому себе. В состоянии полного отрешения Зенон-дарид находился не более двух минут. Наконец, ко всеобщему облегчению, а особенно на радость сердобольной Эниэль, больше всех опасавшейся за целостность костей и позвонков товарища, он выпрямился. Поведя плечами, будто немедленно собирался пуститься в пляс, он направился вокруг фигуры дарида, при этом что-то внимательно высматривая внутри холодного голубого костра. Не пройдя и половины пути, он остановился и издал громкий горловой звук – несомненно, чему-то обрадовался, хотя на лице Зенона никаких признаков радости не отмечалось. Отойдя от огненной стены на пару метров, он опять принял такую противоестественную позу, что беспокойное сердечко эльфийки вновь невыносимо ёкнуло в груди. На сей раз он пребывал в состоянии полной неподвижности бесконечные пять минут. Стоявших у стены товарищей так и подмывало окликнуть юношу, но из-за опасения навредить никто не стал этого делать. И вот он вновь выпрямился, вознес руки над головой и, подняв лицо к потолку, заговорил на каком-то не ведомом никому языке. Говорил он громко, выразительно частил словами, будто декламировал речитатив с оперной сцены. Несмотря на то что ни единого слова никто из присутствующих понять не мог, слова, вылетающие изо рта Зенона, завораживали, будоражили душу, поднимали из самых потаенных ее глубин целые сонмища неясных образов и ощущений.
«Чужая магия», – сообразил Зуур эр Шуур.
Первым желанием шамана было поставить ментальный блок на себя и товарищей, дабы отразить постороннее воздействие на психику. Однако поднятая было рука замерла в воздухе, а пальцы, готовые к тому, чтобы начать плести замысловатую вязь, бессильно скрючились. Огр сообразил, что заклинание дарида вовсе не направлено против кого-либо из присутствующих, а неприятные ощущения – всего лишь побочный эффект, абсолютно безвредный для окружающих.
Между тем сущность, временно обосновавшаяся в теле юноши, закончила свои загадочные манипуляции вербального свойства. Как результат – синее пламя вокруг неподвижной фигуры дарида начало постепенно опадать, меркнуть и вскоре окончательно погасло. Доселе неподвижное существо повернуло голову в сторону гостей, при этом щупальцы его зашевелились и принялись обследовать голову, а глаза зажили каждый своей собственной жизнью, забавно разбежались в разные стороны, исследуя поочередно каждого из присутствующих. Кошмарная пасть дарида зашевелилась, и до слуха гостей донесся его полностью лишенный эмоциональной окраски голос:
– Здравствуйте, братья. Несказанно рад видеть вас в своих владениях, – говорил дарид на общеультанском довольно сносно. Легкое грассирование и растягивание гласных звуков придавали некоторую окраску его монотонному говору. – Спасибо за то, что освободили меня из многовекового заточения.
Закончив говорить, дарид перевел взгляд своих крайне мобильных глаз на Зенона, будто обратился к нему с какой-то неслышной для всех прочих просьбой. В ответ юноша сразу же встрепенулся и, повернувшись к товарищам, сказал:
– Это почтенный Хайвер, как я уже говорил, последний дарид, прошу любить и жаловать…
– Легко сказать: «любить и жаловать»! – не удержался от комментария Зуур эр Шуур. – Ну жаловать еще куда ни шло, а вот любить – увольте!
– Зуур, как тебе не стыдно! – укоризненно воскликнула Эниэль.
– Ничего-ничего, уважаемая Эниэль, – энергично замахал руками Хайвер, – я вполне отдаю себе отчет, что мой облик не внушает особой симпатии, и никого не собираюсь осуждать за это. К вашему сведению, моя раса в свое время также переболела детским заболеванием, именуемым «ксенофобия». К моему величайшему стыду, наши далекие предки в долгих кровопролитных войнах искоренили все прочие разумные расы, обитавшие в свое время на Ультане. Впрочем, о допущенных моим народом ошибках мы с вами еще поговорим, но сейчас, прошу прощения, мне необходимо запустить тестирующие системы. А пока присаживайтесь.