– И мне к Адским Вратам… – Парацельс обхватил подругу за талию и привлек девушку к себе. – Куда же я без моей отчаянной Энички?
– А мы с Кайлой, тоже хотим отправиться в Керен Мушук, – ответил за двоих Зенон. Затем, как бы спохватившись, посмотрел вопросительно на подругу и, получив в ответ благожелательный кивок и лучезарную улыбку в подарок, тут же успокоился. – Кстати, Кай, – он кивнул головой в сторону буквально пожирающего девушку откровенно любопытным взглядом Эксиласа, – это твой пропавший отец. Двадцать долгих лет он провел здесь, на Данаибе, и все это время мечтал увидеть ненаглядную дочурку и горячо любимую супругу.
– Как так, отец? – удивлению девушки не было предела.
– Не сомневайся, дочка, все именно так, как сказал Зенон, – широко заулыбался Эксилас. – Надеюсь, после того как я избавлюсь от своей бороды, твоя мама узнает своего непоседливого супруга, оставившего ее с малым ребенком на руках…
– Прошу прощения, но нам пора покинуть это место, – Хайвер пресек в зародыше исповедь горе-отца и, посмотрев в сторону переминающихся с ноги на ногу бывших безликих, спросил: – А вы куда намереваетесь отправиться?
На что один из них – коренастый бородатый мужчина лет сорока или около того в основательно засаленном кучерском армяке, щегольских клетчатых брюках и остроносых лакированных туфлях, – выйдя не без некоторой опаски вперед, обратился к Хайверу. При этом он старался смотреть куда угодно, лишь бы не на страхолюдного дарида.
– Мы эта… того… милостивый государь… нам бы воопче-то в Кряжск. Токо справочку, какую… мол, не по своей воле и воопче… чтоб для хозяина – Торопа, значить. Где таперича мне искать каурую? Засудит жила Тороп за Ненагляду свою… эта… лошадку так звали. Воопче-то я кучер, промышляю извозом. Лошадь арендую. Потерялась, значить, лошадка-то и шарабан вместях с ею. Вот же незадача! Чисто беда!.. Вовек не расплатисси таперича… Нам бы справочку… А?..
По всей видимости, мужик собирался основательно излить душу новым знакомым. Но этому воспрепятствовал сердобольный Эксилас. Сунув руку в свой рюкзак, он извлек оттуда пригоршню чудесных черных жемчужин и протянул ему со словами:
– Держи, мужик, коль живы будем, ты эти жемчужины сможешь обменять на табун самых быстрых скакунов.
– Вот спасибочки-то, господин главный геолог! – радостно воскликнул мужчина, принимая неожиданно свалившееся на него сокровище в свою заскорузлую длань. – По гроб жизни, значить, буду молить Господа нашего за ваше драгоценное здоровьечко!
– Откуда меня знаешь? – Эксилас пристально посмотрел в лицо мужчине.
– Ну как же?! Ксений я, Шестопала Ноя пятый сын, значить! – благожелательно ощерился Ксений.
– Ноя знаю, тебя, извини, не припоминаю.
– Дык, немудрено… Я тады еще пацаном был. Осьмнадцать годков мне стукнуло, когда вы, значить… того… эта… без вести пропамши…
Присутствующие с интересом прислушивались к диалогу незадачливого извозчика, посеявшего где-то свою лошадку и повозку. Скорее всего, произошло это после того, как им овладела демоническая сущность, посему назвать его растяпой, было бы несправедливо. Когда Ксений признал в худощавом бородатом мужчине бывшего главного геолога Синегорья, Зенон почувствовал, как сильно напряглось в его руках тело Кайлы. Похоже, только теперь до сознания девушки окончательно дошел тот факт, что ее отец, которого она считала погибшим, все-таки жив и в данный момент стоит в трех шагах от нее.
– Папа, – еле слышно произнесла она, а потом чуть громче: – Папочка. – И, наконец, громко и радостно: – Папка!.. Неужели ты жив?!
Но тут нервы ее не выдержали, вместо того чтобы броситься на шею своему блудному родителю, Кайла уткнулась лицом в грудь Зенона и громко по-детски разрыдалась. Не ожидавший такой реакции юноша стал гладить любимую по ее светлой головушке, приговаривая при этом какие-то незатейливые слова утешения, нелепо глупые и оттого очень трогательные.
Поплакав с минуту, Кайла начала успокаиваться. И все-таки она не спешила отстраниться от спасительной груди юноши, то ли стеснялась явить присутствующим свое заплаканное лицо, то ли боялась, что наконец-то обретенный отец окажется бестелесным фантомом и при первом взгляде на него растает, как легкое небесное облачко от дуновения свежего ветерка. Вполне вероятно, у нее были еще какие-нибудь весьма веские причины для этого.
– Ну вот и славно! – нарочито громко воскликнул Хайвер и, не поворачивая головы, обвел присутствующих своими подвижными глазами. – В таком случае отправляемся, но перед этим я должен обеспечить вас магической защитой от повышенной гравитации Ультана…
– Это еще для чего? – не без опаски спросил Зуур эр Шуур, ибо, будучи магом, огр с разумной осторожностью относился к любой сторонней волшбе, особенно в тех случаях, когда дело касалось его собственной персоны.
– А для того, мой друг, – с улыбкой ответил дарид, одарив при этом огра таким взглядом, что у того по спине побежали мурашки размером с кулак и под ложечкой неприятно похолодело, – что после нескольких дней, проведенных на Данаибе, ты и твои товарищи будете испытывать на родной планете значительный дискомфорт. Что же касается Эксиласа, так он вообще не сможет сделать там и шагу. Поэтому легкая экзомускульная пленка, натянутая на кожу, ничуть не стеснит движений, а после того, как ваши мышцы адаптируются к тяготению Ультана, она бесследно исчезнет…
«Прям заезжий коммивояжер», – весело подумал Зенон, слушая, как дарид расхваливает достоинства экзомускульной магической защиты.
– Хорошо, я согласен, – махнул рукой шаман, – действуй, Хайвер!
Едва лишь он это произнес, как присутствующие почувствовали легкое головокружение и небольшой кожный зуд по всему телу. Ощущение дискомфорта длилось недолго, очень скоро оно прошло, а на телах гостей под одеждой появилось некое подобие облегающего трико темно-оливкового цвета. «Трико» невесомой пленкой обтягивало практически все тело, оставляя открытыми лишь кисти рук и голову своего владельца и, согласно компетентным заверениям дарида, ничуть не препятствовало не только кожному дыханию, но даже отправлению естественных надобностей. Обмундированные столь необычным способом гости немного поприседали, проверяя, не стесняет ли новый прикид движений и остались вполне им довольны.
– Теперь, кажется, всё. – Дарид покачал головой из стороны в сторону, забавно вращая при этом глазами на триста шестьдесят градусов. – Можно отправляться.
В тот же миг «живые» стены и потолок странного помещения заколыхались и поплыли, после чего наступила кратковременная атрофия всех органов чувств. Ко всеобщему облегчению, состояние подвешенной неопределенности очень скоро закончилось, и на смену ему вновь накатила чудесная волна ярких образов, громких звуков и до боли знакомых запахов.
Едва лишь способность воспринимать окружающий мир вновь вернулась к Зенону, он осмотрелся и с удовлетворением отметил, что вновь видит голубое небо, яркое солнце, сочную зелень трав и деревьев. Рядом Кайла стоит, опершись на его руку, удивленно моргает своими чудесными глазищами. Чуть поодаль не менее ошарашенные Зуур, Эниэль, Парацельс, Эксилас. Лишь Хайвер, как обычно, спокоен, а впрочем, кто знает этих даридов, что у них на уме и в какой форме они привыкли выражать свои эмоции. Вполне вероятно, что легкое потемнение его кожи означает глубочайшее душевное смятение – как-никак парень вернулся домой после весьма продолжительной отлучки. Не приведи господи, в обморок грохнется и начнет закатывать глазенки с криками: «Нашатыря! Нашатыря мне немедленно!» Троих бывших безликих во главе с ушлым Ксением рядом не оказалось, поди, где-нибудь неподалеку от Сеная Великого, завоевателя Синегорья, материализовались и сейчас ошарашенно пялятся на фонтаны, старушек, выгуливающих внучат, и молодух с колясками.