Элейн покачала головой:
— Я не могла. Я слишком ее любила. И хотя ты, возможно, сочтешь меня нескромной, должна сказать, что, если бы Джинкс удочерил кто-нибудь другой, она не была бы так счастлива, как со мной… и с тетей Сью, конечно.
Элейн рассказала Кимону о серьезной проблеме, когда никто из соседей не хотел присматривать за Джинкс. Это заодно объясняло ее поведение, когда она требовала денег у Кимона. Но если он и догадался, то не стал вдаваться в подробности, а сухо заметил:
— Разумеется, Джинкс была с тобой счастлива. Ты разрешала ей делать все, что она хочет.
— Не все, — запротестовала Элейн. — Она совсем неплохая… правда.
Кимон довольно весело улыбнулся, и девушка затаила дыхание. Он был почти так же обаятелен, как на корабле… почти. Но в его глазах все еще оставалось осуждение.
— И как долго, по-твоему, тебе удавалось бы меня обманывать?
— Насчет Джинкс? Не всегда, — открыто признала она и в смятении заметила, что муж сжал губы.
— Мне следовало бы дать тебе затрещину за всю эту проклятую глупость. Когда ты отрицала, что влюбилась в меня на корабле, ты тоже лгала. Я прекрасно знал, что ты в меня влюбилась. И удивился, когда ты стала это отрицать… — Кимон замолчал.
Пара шагов — и он оказался в центре комнаты.
— Иди сюда, — приказал он, но так ласково, что у Элейн внезапно выступили слезы на глазах.
Она подошла к нему, и он ее взял за руки.
— Как по-твоему, почему я поехал в Англию? — Он покачал головой. — Ты законченная идиотка. Я понял, что люблю тебя, почти сразу после твоего отъезда с Крита. Но думал, это пройдет. Не могу сказать, что брак меня привлекал, — признал он, печально улыбаясь. — Но очень скоро, Элейн, я понял, что ты мне нужна… Да, знаю, что ты собираешься сказать. Что ж, это было желанием… но не таким желанием, о котором ты думала.
— Теперь я это понимаю. — Элейн рассказала, что она нечаянно услышала, и после робкого колебания прошептала: — Agapi mou, s'agapo.
Кимон тут же обнял ее и нежно и требовательно поцеловал в губы.
— Моя милая… я люблю тебя, — прошептал он немного погодя.
Элейн отстранилась:
— Почему ты не сказал это по-английски, Кимон? Ведь если ты приехал, потому что любил меня и хотел на мне жениться, почему сразу не сказал мне о своей любви?
— Прежде чем я успел это сделать, ты начала предъявлять мне преступные требования… помнишь?
Она покраснела и уставилась на его пиджак.
— К собственному удовлетворению, я, в конце концов, во всем разобрался… после того как пришел к выводу, что все это придумала Эстелла, а ведь ты фактически признала, что вы говорили с ней на эту тему. Я очень хотел признаться в любви к тебе, но ты же отрицала, что любишь меня. Я чувствовал твою ложь и знал, что все будет в порядке, когда я привезу тебя домой, на Крит. — Он нежно ей улыбнулся. — Я бы скоро понял, что ты меня любишь, правда, Элейн?
Она покраснела еще сильнее.
— Я уже давно хотела рассказать тебе правду, — признала девушка. — Но не могла признаться, поскольку считала, что вызываю у тебя только желание. Потому что, видишь ли, — добавила она, — я никогда не смогла бы стать такой женой.
Он не обратил на это внимания. Это было не важно, поняла Элейн, потому что она бы никогда не стала такой женой.
Им обоим оставалось объяснить некоторые вещи. Но сейчас им хотелось только быть рядом. И они долго стояли в тихой комнате, обнимая друг друга. Но в конце концов, Кимон немного отстранил жену от себя и довольно весело спросил:
— Почему ты до сих пор не нашла комнату для нашей дочери? — и, не дожидаясь ответа, предложил: — Как по-твоему, может быть, ей будет уютнее в моей кровати? Видишь ли, моя кровать меньше. Хотя Джинкс может проснуться, если я перенесу ее туда, — несколько взволнованно добавил он.
— Она не проснется. Джинкс всегда крепко спит. С ней можно делать все, что угодно… брать на руки… или… — Элейн замолчала и уткнулась лицом в плечо Кимона, увидев, что он открыто над ней смеется.
КОНЕЦ