Кэролайн приподняла бедра, пытаясь ускорить его.
– Я пытаюсь быть нежным.
– Я не хочу нежности. – Ее голос был сиплым и требовательным.
– Надо быть нежнее, хотя бы вначале.
– Роман…
– Тихо, милая. Отдайся ощущениям. Просто чувствуй, что мы делаем друг с другом.
Кэролайн руками прижала Романа к себе, заставляя его проникнуть в нее. Он резко втянул воздух, и она засмеялась, чувствуя, как он теряет контроль.
– Ты играешь с огнем, – предупредил он.
– Сейчас! Ну же.
Роман прижал ее к себе и вошел до конца. Кэролайн закричала от переполнявших ее ощущений. Он был большим, твердым, и да, ее тело не было готово к такому спустя пять лет воздержания.
– Ты в порядке?
– Буду.
Роман выругался, но высвободиться ему не удалось.
– Даже не смей, – яростно прошептала она.
– Ради бога, перестань двигаться.
Но Кэролайн не слушалась, двигаясь снова и снова, пока ощущения пронизывали ее насквозь.
– Кэролайн, я не могу…
Еще одно движение, и он перестал сдерживаться.
Внезапно Роман оказался повсюду, врываясь в ее тело снова и снова, глубже и сильнее с каждым разом.
Удовольствие было настолько сильным, настолько ослепляющим, что Кэролайн вновь закричала. Их тела переплелись, поддаваясь ритму друг друга. Мир за пределами постели не существовал, лишь их тела, эмоции и ощущения…
Экстаз был так близко, Кэролайн неслась навстречу ему, готовая взорваться, но Роман остановился. Вдруг он включил свет. Он был не очень ярким, но Кэролайн отвернулась.
– Я хочу видеть тебя. Хочу видеть твое лицо.
От его слов ее сердце забилось быстрее. Словно он хотел не только ее тело, но и душу. Никаких преград не осталось, ей не за чем было себя спрятать. Кэролайн была беззащитна – маленькое создание для его удовольствия, зависящее от него.
Если Роман и почувствовал ее смятение, то не подал виду. Вместо этого он вновь наклонился к ней и поцеловал, настолько нежно, что ей захотелось плакать.
И затем Роман начал двигаться, медленнее, продуманнее, разжигая в них обоих пламя, которое уничтожало все внутри. На этот раз Кэролайн видела наслаждение на его лице, чувствовала, как оно нарастает внутри нее, сжимает ее, преодолевает все барьеры.
Она изогнулась под напором оргазма. Он ворвался в ее тело, в мозг, он разорвал ее на части, оставив на грани безумия, жаждущей еще больше, еще сильнее.
Роман следовал за ней, со стоном произнося ее имя. Русские слова срывались с языка. Кэролайн уткнулась лицом в подушку, ощущая, как мир вокруг пошатнулся.
Вскоре Роман оперся на локти. Он был все еще внутри нее, все еще возбужден, и Кэролайн застонала от ощущений, которые просыпались в ней лишь от этой связи между ними.
Роман поцеловал ее плечо, скользя губами по коже. Опустошение длилось недолго. Кэролайн почувствовала, как нарастает паника. Что она наделала? Что за безумие переспать с Романом, который появился в ее жизни вновь лишь для того, чтобы разрушить ее бизнес, и всегда причинял только боль?
Роман поднял голову и посмотрел на нее:
– Что случилось, Кэролайн?
Она облизнула внезапно пересохшие губы:
– Я должна вернуться к себе.
– Нет, – жестко и властно произнес он.
– Я не хочу, чтобы Блейк узнал… Роман выругался и отодвинулся от Кэролайн. Ее сразу же обдало прохладой, и ей захотелось вновь прижаться к Роману.
Она села, натянув на себя простыню:
– Я не знаю, что между нами происходит. Как я объясню Блейку то, чего не могу объяснить даже себе?
– Почему ты вообще должна объяснять няне что-либо? Ему платят за уход за ребенком и все.
– Он друг. И… он друг Джона.
Взгляд Романа стал жестким.
– Так дело в муже. В том, что подумает его друг… Боже, Кэролайн, он умер больше года назад. Вряд ли тебя можно обвинить в том, что ты двигаешься вперед!
Кэролайн прижала колени к себе и опустила на них голову:
– Я ничего не понимаю, Роман. Не знаю, почему я здесь, с тобой. Почему не могу противостоять тебе, хотя и должна. Между нами слишком много гнева и боли, и я чувствую, что это закончится для меня плохо. И не только для меня. Для нас…
Роман придвинулся к Кэролайн и обнял ее. Она с готовностью прижалась к нему, уткнувшись головой ему в грудь. Она почувствовала, как Роман вздохнул, и закрыла глаза.
– Может, конец будет не плохим. Может, в этот раз все будет иначе… – тихо произнес он.
Роман резко очнулся. До рассвета оставалось несколько минут. Он едва спал в эту ночь и теперь не мог понять, что же его разбудило. Может, сон. Он провел рукой по волосам и уставился в потолок. Рядом с ним, свернувшись калачиком, правда, отвернувшись от него, спала Кэролайн.
Она была здесь. Он вспомнил, что сказал перед сном: все, возможно, будет иначе.
Роман не знал, с чего вдруг это пришло ему на ум. Для него все закончится хорошо, а что будет с Кэролайн, не должно его волновать.
Лишь на мгновение, когда он держал ее в своих руках, доверчивую, грустную, ему захотелось, чтобы это длилось вечно. Он хотел бы вечно защищать Кэролайн.
Бред.
Как он может ощущать нежность к женщине, которая причинила ему столько боли? Он отдал ей свое сердце, просил выйти замуж за него, а она рассмеялась в ответ. Наверняка ей было жаль его, ведь он недостоин быть вместе с Салливан.
Но когда Роман был внутри нее, чувствуя ее восторг, даря ей наслаждение, он не задумывался над этим. Словно заколдованный, он лишь хотел дарить и дарить ей удовольствие: чтобы Кэролайн улыбнулась и повторяла, как он хорош; чтобы вновь пришла за ласками к нему.
Так жаждать женщину – опасно. Роман никогда не совершал подобной ошибки, но что-то заставляло его снова и снова биться о ту же стену в надежде на другой финал. Наверное, какой-то ген упорства и бессмысленности, доставшийся ему от отца.
От этой мысли Роман содрогнулся. Он ничем не похож на отца. Ничем.
Однако же он здесь, с женщиной, которая однажды уже разбила ему сердце, и все шло совсем не так, как он представлял. Роман не чувствовал контроля над ситуацией, которого так ждал. Он вообще не чувствовал себя победителем.
Роман представил Кэролайн вместе с Джоном, представил, как они занимались любовью, и от этого внутри все закипало. Он едва мог взглянуть на их ребенка. Удивительно, но наличие ребенка ранило сильнее всего.
Но с этим надо смириться, потому что мальчик никуда не исчезнет.