– А кого еще мне винить? Кто еще мог от этого выиграть?
Она часами задавалась этим вопросом и находила лишь один ответ.
Роман вышел из-за стола и приблизился к Кэролайн.
– Сколько людей знали о твоем отце? – Его голос прорезал воздух, и Кэролайн отшатнулась. Но прошло лишь мгновение, и она взяла себя в руки:
– Немного. Но они бы ни за что не рассказали.
– Медсестры, садовники, секретари или курьеры? Никто? Как удачно, что ты все это контролируешь!
Его слова резали без ножа, и Кэролайн разозлилась:
– Это никогда не было проблемой. Только тебе выгодна эта скандальная новость!
– Выгодна? Ты думаешь, я что-то получу, рассказав о том, что отец моей жены смертельно болен?
«Жены… Ну зачем он это сказал?» – с горечью думала Кэролайн.
– Это все. – Она развела руками. – Ты получишь это все. Или это всего лишь совпадение, что новые инвесторы отказались от сделки в день, когда в газеты просочилась информация об отце? Пусть я и генеральный директор, но есть те, кто все еще считает моего отца главой фирмы.
Роман побледнел, или так ей показалось, но вдруг он вышел из себя:
– Ты считаешь, что я бы так поступил? Ты правда в это веришь?!
– Я не права?
Кэролайн так хотела, чтобы Роман все отрицал, и готова была поверить ему. Но свидетельства ошеломляли. Они знают друг друга так недолго, как же она могла быть уверена в его поступках? У Романа было пять лет для ненависти и идей.
– И что ты думаешь? – спросил он. На скулах проступили желваки, и Кэролайн поняла, что он едва сдерживается.
– Я думаю, у тебя был план, когда ты вернулся в Нью-Йорк. – Внутри Кэролайн все сжималось от боли, гнева и грусти. – И я считаю, ты готов был сделать все что угодно, лишь бы этот план удался.
– Понятно, – сухо ответил Роман.
У Кэролайн перехватило дыхание. Если бы он ударил ее ножом, ей бы не было так больно, как сейчас.
– Ты даже ничего не отрицаешь, – потрясенно произнесла она.
Роман засунул руки в карманы. Тут Кэролайн заметила, что он немного растрепан. Галстук и пиджак были брошены на спинку стула, волосы спутались, а глаза покраснели.
Ей внезапно стало жаль его, но она подавила в себе это предательское чувство. Конечно, Роман выглядел уставшим, ведь он так долго работал над своей победой. Наверняка уже получил деловые предложения и подсчитывает выручку за недвижимость.
– А должен? Ты уже все сама решила.
Почему она терзается виной, когда это он сидит в ее офисе, в ее магазине?! Кэролайн казалось, будто ее накормили битым стеклом. Живот разрывался от боли вместе с напряженными нервами.
Вдруг она ощутила жуткую усталость.
– Почему ты здесь? – устало спросила она.
– Ты обанкротилась. Я приехал за своим призом, – холодно и жестко ответил Роман.
Не с этим человеком она вчера занималась любовью, а прежде стояла у алтаря, крепко обнимая сына. Кэролайн было больно от обиды.
– Я не знаю, почему ты сердишься. Я звонила тебе миллион раз, оставляла сообщения. Ты не отвечал. Теперь ты здесь, в моем офисе, с моей фирмой в твоем распоряжении. Какое еще объяснение может быть, кроме того, что так очевидно?
Роман отвернулся, прошел к столу и тяжело опустился в кресло. Глаза его сверкали от невысказанного гнева. Кэролайн вздрогнула, но отказалась чувствовать что-нибудь, кроме гнева.
– Конечно, никакого. Ты же все знаешь, Кэролайн.
Ее глаза наполнились слезами, и одна даже скатилась по щеке. Сердце разрывалось, а ему не было никакого дела.
– Я любила тебя, дурак. – И тут она рассмеялась. – Или это я дура. Дура, что верила тебе.
Роман сжал кулаки:
– Да, верила. Правда, недолго. Всего лишь пару дней, да?
Кэролайн почувствовала укол совести и разозлилась еще сильнее:
– Как ты смеешь все сваливать на меня? Я все отрицала, когда Роб сообщил о твоих людях, которые приехали в офис, отрицала даже шанс того, что ты так поступишь, пока случившееся не стало слишком очевидно: ты так и не позвонил мне и не разубедил меня.
– Долго же ты продержалась. Я потрясен. – Роман говорил так холодно, что Кэролайн удивилась, как после их жаркой близости он мог быть так сдержан. Ей хотелось, чтобы все закончилось, чтобы время вернулось вспять, и события развивались иначе.
– Ты победил, Роман. Поздравляю.
Он поднялся, и Кэролайн отступила. Она развернулась и вышла из офиса, стараясь держать спину ровно. Роман ее не остановил, пока она двигалась к лифту, и она быстро зашла внутрь. Кэролайн не позволяла себе расслабиться, хотя силы покидали ее.
«Какой же я осел. Необычно глупый осел, позволивший этому произойти», – думал Роман, садясь в кресло и глядя вслед Кэролайн. Он был слишком уязвлен, чтобы последовать за ней.
Что с ним такое? Он провел рукой по волосам и рухнул в кресло, ее кресло.
Роман знал, что со стороны все казалось плохо, но он искренне надеялся, что за время, проведенное на острове, между ними что-то изменилось. Что Кэролайн будет верить ему, потому что любит, будет ждать, пока он объяснит ей происходящее.
Вместо этого она пришла к мерзейшим выводам всего за несколько минут. Роман уверял себя, что следовало этого ожидать, но все же надеялся на другую реакцию.
Кэролайн говорила, что любит его, что хочет быть семьей. Он думал, это многое значит. Но она вновь выбрала «Салливан». Если происходит что-то плохое, а Роман Хазаров оказался поблизости, его-то и стоит винить.
Роман вздохнул. Он даже не рассчитывал, что Кэролайн приедет. Досадный промах. Кэролайн слишком упряма, слишком энергична, чтобы сидеть на месте, пока ее драгоценная фирма тонет.
Она поверила в худшее. Она поверила в то, что он женился на ней, занимался с ней любовью, называл ее своей лишь для того, чтобы отобрать у нее бизнес.
Раньше, возможно, Роман бы так поступил. Но когда он признал свои чувства к Кэролайн, все изменилось. Он всегда любил ее, она была его половинкой. Конечно, он не верил в такую ерунду, но Кэролайн была для него единственной. Единственной, кого он любил, кто был так похож на него. Даже сейчас, несмотря на гнев и обиду, он хотел ее.
А она – нет. От этой мысли у Романа перехватило дыхание. Может ли так случиться, что она снова откажется от него?
Холодок пробежал по его спине. Она могла. Она однажды уже так поступила.
Внутренний зверь жаждал крушить все вокруг, но Роман не мог позволить себе этого. У него по-прежнему оставалась работа, бумаги, которые нужно подписать, а потом он придет домой и рухнет на диван, выпив перед этим стопку водки.
Один. От этой мысли он чуть не взвыл.