– Я познакомился со всеми твоими сестрами даже раньше, чем с тобой. Но помню, что в тот день ты была в красном платье, карабкалась по стремянке, выглядела просто восхитительно и отчаянно старалась вести себя как маленькая леди.
– Платье было темно-синее с красными полосками и красными лентами, я его так любила! – Иветт улыбнулась, странно растроганная тем, что Джеффри помнит о ней даже такие незначительные подробности.
– Ты была еще подросток, но я все равно знал, что ты самая хорошенькая из сестер Гамильтон.
Жаркий румянец вспыхнул у нее на щеках.
– Джеффри!
– Это правда. – Он подмигнул ей.
– Я помню, ты был такой лихой щеголь. И склонился над моей рукой как рыцарь.
– Я так поступил? – рассмеялся Джеффри.
– Именно так, и я чуть в обморок не упала. Потом Джульетт выпроводила меня из комнаты. Но в тот день у тебя на лице была ужасная ссадина.
– Ах да. – Он широко улыбнулся Иветт и, припоминая, потер щеку под глазом. – Я и забыл об этом. Люсьен ударил меня.
– Люсьен? – изумилась Иветт. – С чего это он тебя ударил?
– Это долгая история, и не мне ее рассказывать. Короче говоря, мы с Джульетт вмешивались в его роман с Колетт. Так что я получил по заслугам. Но сколько тебе было тогда, Иветт?
– Мне исполнилось тринадцать в тот год, когда Колетт встретила Люсьена, и мы все познакомились с тобой.
– А теперь? – Он продолжал растирать ее ноги.
– В январе будет двадцать один.
– О, да ты совсем взрослая! – Его синие глаза пристально смотрели на нее. – И я прав.
– В чем?
– Ты самая красивая из всех твоих сестер.
У нее на миг дыхание перехватило, в ответ она смогла только охнуть.
– Это чистая правда.
У Иветт сердце подпрыгивало от настойчивого взгляда его синих глаз. Медленно она высвободила ноги из его рук и поджала под себя.
– А тебе сколько?
– Тридцать три.
– И ты до сих пор холостяк! Тебе давно следовало подыскать невесту. Люсьен давным-давно женился на Колетт, а вы с ним ровесники. Как тебе удалось сохранить свободу, Джеффри, когда все женщины без ума от тебя?
Выражение его лица сделалось серьезным.
– Немногие захотят выйти за незаконнорожденного сына. Ты знаешь это не хуже других, Иветт.
– Это неправда.
– Ты вышла бы за меня?
Она неловко хихикнула от его вопроса, в котором, казалось, содержался какой-то глубокий подтекст, которого она не могла понять.
– Нет, конечно, нет. Я никогда бы за тебя не вышла. Но не из-за твоего происхождения.
Он смотрел на нее внимательно, почти со скептицизмом.
Она заколебалась, прежде чем продолжить, испытывая странное чувство, словно оборонялась.
– Нет… Я не могу выйти за тебя, потому что слишком хорошо тебя знаю, Джеффри.
– Как это понять? – нахмурил он брови.
– Я знаю, какой ты.
– Нет, – криво улыбнулся он. – Ты только думаешь, что знаешь, какой я.
– Ты восемь лет был членом нашей семьи, Джеффри, так что я уверена, что кое-что о тебе знаю.
– Умоляю, продолжай. – Его глаза весело заискрились от ее замечания.
– Я в курсе твоих… – Иветт старалась подобрать приличные слова, чтобы выразить то, что она хотела сказать. – Я в курсе, что у тебя была масса развлечений с определенным типом женщин.
– И какой именно тип ты имеешь в виду?
– Мы уже обсуждали это раньше, – махнула рукой Иветт. – Актрисы. Танцовщицы. Вот какой тип.
– Да, это правда, – честно признался он, пожав плечами. – А ты знаешь, почему я развлекаюсь, как ты изящно выразилась, именно с таким типом женщин?
Иветт поймала себя на том, что разговор ее странно завораживает.
– Почему?
– Потому что их не волнует, что я бастард. Для них это не имеет ни малейшего значения. Они любят меня ради меня самого.
– И я люблю тебя ради тебя самого. – Слова вырвались у нее раньше, чем она успела сообразить, что говорит. Потому что это была правда.
В комнате стало тихо, они долго молча смотрели друг на друга. Иветт заморгала первой.
– Ты думаешь, я не знаю, что почти все матери велят дочерям держаться от меня подальше? – продолжал Джеффри. – Что твоя тетя Сесилия отгоняла Колетт и Джульетт, когда я с ними познакомился?
– Но это из-за того, что ты возмутительно флиртовал и вообще вел себя как обаятельный повеса, Джеффри! – со смехом возразила Иветт. – Твоя репутация бежит впереди тебя.
– Нет, из-за того, что многие матери считают меня недостойным брака с их дочерьми. А меня это вполне устраивает, поскольку и я не жажду на них жениться. В судьбе незаконнорожденного сына есть свои преимущества. От меня не требуется продолжить род, следовательно, на меня не охотятся, не заставляют жениться, чтобы произвести на свет наследника.
– Но разве ты не хочешь когда-нибудь завести детей? Иметь собственную семью?
– Хочу, конечно. – Джеффри сделался тихим, почти задумчивым. – Сказать правду, я никогда над этим особенно не задумывался. Однако в последнее время это приходит мне на ум.
Иветт вдруг припомнила день в доме Лизетт, когда Куинтон Роксбери заметил, что она и Джеффри похожи на семью, играя с маленькими Чарлзом и Кристофером.
– Ты казался таким естественным с детьми Лизетт.
– О, я люблю чужих детей. – Выражение лица Джеффри смягчилось. – Я просто не думал иметь собственных. А ты ведь хочешь детей?
– Количество моих племянниц и племянников пугающе растет, я не хотела бы иметь столько детей, сколько у моей мамы, но… в общем-то, да, я хотела бы иметь детей.
– Законных детей, – сухо заметил он.
Иветт с сочувствием смотрела на него. Разговор принял необычный характер, она никогда не видела Джеффри таким задумчивым.
– Именно это беспокоит тебя?
– Беспокоит, конечно, но не так, как в детские годы, когда мальчишки в школе третировали меня. Дети могут быть жестоки. Мне повезло, что Люсьен Синклер оказывал мне дружескую поддержку.
– Как вы познакомились? – спросила обуреваемая любопытством Иветт.
– В Итоне. Нам было лет десять-одиннадцать, мы были самые младшие. Он услышал, как один мальчик, Уолтер Брокуэлл, назвал меня бастардом. Люсьен ударил его по лицу, его за это чуть не исключили. После этого случая никто из мальчишек меня больше не задирал. Годы спустя Люсьен сказал мне, что в то время даже не знал, что означает термин «бастард», он просто понял, что мальчишка насмехается надо мной. В тот день он заслужил мою вечную преданность, и с тех пор мы стали друзьями.