Наташиной карточкой пользовались накануне вечером во Франции, на заправочной станции. Оператор кредитной карты сказал, что транзакция была совершена в «La Bonne Route, Paris», а это подходит для семи подобных заведений на севере Франции.
– Мне кажется, мы должны ехать в то место, где лошади, – заметил Мак накануне вечером на пароме.
Они успели погрузиться на поздний паром. Наташа сидела молча и смотрела через запотевшее окно на темную вспенившуюся воду внизу, пытаясь построить логичную картину произошедшего. Как Саре удалось пересечь Ла-Манш с лошадью? Как она умудрилась попасть во Францию? Наташа не находила ответов на эти вопросы.
– А если это не она?
Мак протянул ей бутылку с водой. Он положил ноги на сиденье рядом с ней, и она пододвинулась.
– Что ты имеешь в виду? – Он снял свитер и стал пить. – Черт, у меня жажда.
Он не побрился, на подбородке появилась щетина.
– Если она продала карточку или ее украли? Если мы охотимся не за тем человеком?
– Возможно. Но слишком много совпадений. Кто еще так стремился попасть во Францию? К тому же других версий у нас нет, так?
– Мак, глянь, какие расстояния. – Наташа указала на карту перед ними на столе. – Джон сказал, лошадь может пройти тридцать-сорок миль в день, максимум. До Дувра и то не добраться за это время. Как она смогла переплыть Ла-Манш с лошадью и проехать половину Франции? Смотри, от Кале до Сомюра больше трехсот миль. Как она может туда добраться?
– И что теперь?
Наташа откинулась на спинку кресла и неуверенно предположила:
– Может, вернуться? Или позвонить в полицию.
– Мы же решили, что делать. – Мак покачал головой. – Едем в Сомюр.
– А если мы ошибаемся?
– А если нет? Похоже, она стремится именно туда. Так считает ее дед. Твоя карточка говорит об этом.
– Мне кажется, мы все сделали неправильно. – Наташа посмотрела в окно. – Надо было вчера утром позвонить в полицию. Ты был прав. Я не хотела обращаться к властям, поскольку не хотела огласки. Признаю. Но все вышло из-под контроля. Мак, мы отвечаем за четырнадцатилетнюю девочку, которая пропала, возможно, за границей. Думаю, сойдя с парома, нам следует позвонить в полицию. Мы обязаны это сделать.
– Нет, – твердо сказал он. – Как только мы позвоним в полицию, она потеряет лошадь. Потеряет все. Она пропала только в том смысле, что мы не знаем, где она. Она-то точно знает, куда едет. Думаю, с ней все будет в порядке.
– Откуда тебе знать?
– Просто знаю. Если не так, готов нести ответственность.
– Я тоже ее приемный родитель.
Мак смотрел прямо ей в глаза, и это ее смутило.
– Знаешь что? Если бы ты на самом деле хотела позвонить в полицию, ты бы это сделала вчера. Мы оба знаем, Таш, что не хотим вмешательства властей, хотя по разным причинам.
Когда они были мужем и женой, она ни разу не видала у него такого решительного настроя.
– В любом случае мы на пароме. И знаем, куда едем. Предлагаю найти это место, где лошади, и ждать ее там.
– А если мы ошибаемся? – От душевной боли Наташа говорила более резким тоном, чем хотела. – Если она в опасности? Если не доберется туда, куда мы думаем? Ты сможешь с этим жить?
После этого они почти не разговаривали. В Кале Мак съехал с парома и гнал всю ночь, выбирая второстепенные дороги, подходящие для передвижения верхом, и все вглядывался в темноту.
Наташа задремала и проснулась от звука его голоса. Он говорил по телефону, тихо, но настойчиво.
– Дело не в этом, – сказал он и позже добавил: – Нет, милая. Мне эта идея не нравится. Знаю. Знаю.
Наташа проснулась, но делала вид, что спит, не двигалась и не открывала глаза, стараясь дышать ровно, пока он не повесил трубку. Выждала еще десять минут и зевнула. Он предложил остановиться, чтобы поспать немного. Был час ночи, и перспектива найти отель представлялась слабой.
– Долго спать не будем. Отдохнем пару часов и поедем дальше.
Наташа обрадовалась: напряженное молчание последнего часа угнетало ее. Они завернули на парковку перед автозаправкой, освещенную фонарями. Других машин не было. За низкой клочковатой изгородью простиралась долина реки Соммы, погруженная в темноту и овеянная историей. Мотор заглох.
Они сидели рядом, испытывая неловкость, словно на свидании перед первым поцелуем. Какая-то пародия, подумала она.
Мак, вероятно, тоже это почувствовал, был сдержан и вежлив. Он предложил ей заднее сиденье, она поблагодарила и перебралась туда, сделала из пальто подушку и склонила голову, зная, что к утру ее костюм помнется еще больше.
– Хочешь мою куртку? Мне не холодно.
– Спасибо. Мне хорошо.
Он заснул так же быстро, как делал это, когда они были женаты: словно упал в пропасть. Откинул назад кресло. В полутьме она видела его профиль. Лицо расслабленное, рука застыла на лбу. Дыхание ровное, спокойное.
Наташа не могла заснуть. Она лежала в чужой машине, в чужой стране. Мысли проносились в ее голове с такой же скоростью, как транспорт вдалеке. Она думала о рухнувшей карьере, о человеке в Лондоне, который ее больше не любит, о девочке, которая была где-то рядом, об отсутствии счастья и об одиночестве. В центре всего этого была она. Ей стало холодно, и она пожалела, что отказалась от куртки Мака. Ей вспомнился мальчик, которого она как-то представляла в суде. Он месяцами ночевал на парковках. Она выиграла дело, настроена была решительно, но не потрудилась представить, каково это было для него.
Время тянулось медленно. Мужчина, с которым она когда-то надеялась провести всю жизнь, которого поклялась любить, с которым в параллельном мире должна была лежать в супружеской постели, слушая, как дышат во сне их дети, пошевелился на переднем сиденье, но на расстоянии миллиона миль, и что-то пробормотал. Возможно, ему снилась длинноногая любовница. Наташа лежала в темноте и вдруг, к своему удивлению, поняла, что развод – это еще не самое больное.
– Линда, это Наташа.
– Как ты? Разрулила свои семейные проблемы?
Они знали. Конор все им рассказал. Наташа осмотрела свою помятую юбку, чулки, на которых при ярком утреннем свете обнаружились спущенные петли.
– Нет. Еще нет.
– Где ты? Когда вернешься?
Они проспали несколько часов и проснулись на рассвете. Мак перегнулся и потряс ее за плечо. Она открыла глаза и не сразу поняла, где находится. Потом они в молчании пару часов ехали по шоссе, пока не остановились на автозаправке, чтобы освежиться.
– Не знаю. Похоже, это займет больше времени, чем я думала. Можно поговорить с Беном?
– Его нет. Он с Ричардом ушел.
– С Ричардом? Почему с Ричардом?