– Из огня да в полымя.
– Я этого не говорила. Но ты как-то выразился, что мы оба запутались.
– Я сказал, что мы в одинаковой степени оба запутались. Госпожа адвокат, не искажайте факты.
Подошла Наташина очередь заказывать кофе.
– Простите. Мне, пожалуйста, без кофеина, с обезжиренным молоком.
– Другое название «Зачем его вообще пить», – подхватил Конор. Девушка за прилавком грустно улыбнулась, будто слышала шутку всего несколько сот раз за день. – А мне двойной макиато.
– Конор, дай мне закончить это дело. Сейчас не могу больше ни о чем думать.
Она ждала, что он что-нибудь скажет, но он промолчал.
– Я буду платить, – решительно и весело сказала Наташа и полезла в сумочку. – Самое меньшее, что я могу сделать. Ты ведь из-за меня пропустил завтрак. Кекса хочешь?
Наташа заглянула в бумажник.
Ральфа нигде не было видно. Сара въехала во двор мебельной фабрики и повернула за угол. Там фургоны для доставки грузов загораживали автостоянку от посторонних глаз. Она прерывисто дышала, лицо было мокрое от дождя, ей пришлось вытереть глаза, чтобы лучше видеть. Сара спешилась. Бо был весь в поту. События последних двух дней его потрясли. Ему было холодно под дождем, который превратился в ливень. Ей пришлось натянуть поводья, чтобы заставить его идти за ней.
– Ральф? – позвала она.
Никто не отозвался. На нее лишь равнодушно взирали пустые глазницы окон административного корпуса. Шум дождя заглушал ее голос. Рабочие начнут собираться не раньше чем через полчаса.
– Ральф? – Сара прошла вперед и заглянула за припаркованный фургон.
Тишина.
Она утерла лицо. Уверенность покидала ее, адреналин, накопившийся за последние полчаса, улетучивался. Она была обычной девочкой, которая стояла на автостоянке в ожидании беды.
Он не придет. Конечно не придет. Было наивно с ее стороны надеяться на это. И он мог сказать Салю, где ее искать. Она задумалась, осмотрелась. Если люди Саля придут сзади, она спрячется в тупике.
Она пыталась не впадать в панику и размышлять логично. Можно ли обойтись без седла? Можно ли обойтись этой нелепой уздечкой с шорами? Ответ был простой: а что еще ей остается? Дольше медлить здесь нельзя – слишком большой риск, что ее поймают. Она собрала поводья в левой руке, готовая снова запрыгнуть на спину Бо.
– Кричать не обязательно, Циркачка. – Ральф вышел из дверного проема и направился к ней. Натянул на голову капюшон. – Вот черт! – Он взглянул на лошадь.
Она побежала к нему, таща за собой упирающегося Бо.
– Ты принес? – нетерпеливо спросила она.
– Сначала карточка. – Он протянул руку.
– Не собираюсь тебя обманывать. – Она сунула руку в карман и достала пачку банкнот.
– А где карта?
– Не смогла достать, но здесь двадцать фунтов.
– Не принимай меня за дурака.
– Пятьдесят.
– Я могу выручить за седло больше. Сто пятьдесят.
– Сто. Больше у меня нет.
Он протянул ладонь. Она отсчитала деньги – деньги Саля. Она была рада избавиться от них.
– Где седло?
Он показал на дверной проем и стал пересчитывать деньги. Сара попросила его подержать Бо, пока она надевает седло. Сара отрывисто дышала, закрепляя подпругу. Потом сняла уздечку с шорами, перебросила через стену на пустырь и надела на Бо его собственную.
– Знаешь, что я тебе скажу, девочка? – Ральф засунул деньги в карман джинсов. – Ты вляпалась в большие неприятности.
Она вдела ногу в стремя и вспрыгнула на спину лошади. Бо попятился, готовый к новой гонке.
– Куда ты его денешь? Саль тебя найдет, ты же знаешь. Бесполезно искать приюта в Степни или на дворах Уайтчепела. Попробуй на южном берегу.
– Здесь его не будет. Слушай, Ральф, сделай мне еще одно одолжение.
– Вот уж нет. – Он покачал головой. – Я и так достаточно для тебя сделал, Циркачка.
– Сходи в больницу Святой Терезы. Скажи моему дедушке… скажи, что мы с Бо поехали в отпуск. Он поймет. Скажи, я ему позвоню.
– С чего я буду тебе снова помогать? Черт, ты меня подняла без четверти шесть. Это вообще незаконно.
– Ральф, прошу тебя! Это очень важно.
Он похлопал по карману и пошел прочь.
– Может быть, – сказал он. Его кроссовки были слишком велики для двенадцатилетнего мальчика. – Но я человек занятой.
– Наташа, я сейчас не могу говорить. – Мак опустил сумку с фотооборудованием на пол. – Я убегаю.
– Посмотри, пожалуйста, моя кредитка на кофейном столике, там, где я вчера оставила сумку?
Маку хотелось сказать: ты ушла и не можешь ожидать, что я буду бегать по дому и разыскивать твои вещи.
– Нет. – Все же он глянул через дверной проем. – Там ничего нет.
Последовала короткая пауза. Он слышал разговоры и позвякивание чашек.
– Твою мать! – воскликнула она.
Он поднял бровь. Наташа редко ругалась.
– А в чем дело-то?
– Сара там?
– Нет. Я проверил. Должно быть, ушла раньше нас.
– Она взяла мою кредитку.
– Что?
– Что слышал.
– Ты снова на нее наговариваешь. – Он закатил глаза. – Ты сама ее куда-нибудь засунула.
– Нет, Мак. Я открыла бумажник и обнаружила, что кредитка пропала.
– И ты уверена, что ее взяла Сара.
– Но не ты же. Говорю тебе, Мак, она взяла эту чертову карточку.
– Но она ведь не знает пин-кода.
Он слышал приглушенные голоса, потом снова заговорила Наташа:
– Черт, мне пора в суд. Опаздывать нельзя. Мак, ты можешь…
– Я поговорю с ней, когда буду встречать после школы.
– Не знаю, блокировать ее или нет.
– Подожди пока. Не будет же она ею расплачиваться в школьной столовой. Сначала поговорю с ней. Уверен, найдется какое-то невинное объяснение.
– Невинное объяснение? Кражи моей карточки?
– Послушай, мы не знаем, она это или не она. Поговорим с ней, хорошо? Ты говорила, она хотела что-то купить для дедушки?
Длинная пауза.
– Говорила, но это не оправдывает кражу. – Он снова хотел возразить, но Наташа перебила его: – Знаешь, Мак, у этих детей может быть тяжелая жизнь, но не всегда они жертвы.
Повесив трубку, Мак застыл посреди прихожей. Наташины слова его задели. Он с трудом удержался, чтобы не нагрубить. Раньше она не отзывалась столь цинично о своих клиентах. Ему это не понравилось.