– Чего ты вдруг насторожился? Знакомое имя, да? – с легкой усмешкой посмотрела на меня Ирина.
– Да, имя мне знакомое, – подтвердил я. – Только вот не знаю, откуда оно мне знакомо… Где-то в памяти выплыло.
– Так часто бывает, – чуть иронично заметила Ирина. – Выдающихся актеров мы всегда знаем, причем можем назвать хоть сотню… Ну, несколько десятков мы точно можем назвать не задумываясь, навскидку. А вот тех, кто их сделал выдающимися, мы знаем едва-едва. Сколько, к примеру, ты можешь назвать известных тебе режиссеров?
– Российских? – по-деловому спросил я.
– Конечно, российских, а каких еще, – ответила Ирина.
– Зарубежные еще имеются, – сказал я.
– Нет, зарубежных не надо, – буркнула Ирина.
– Хорошо, как скажешь… Ну что же, пару десятков режиссеров я тебе все-таки назову, причем навскидку, – самоуверенно заявил я.
– Попробуй, – произнесла Ирина с улыбкой.
– Запросто, – сказал я и начал перечислять: – Никита Михалков, Андрей Михалков-Кончаловский, Федор Бондарчук, Борис Казаков, Леонид Гайдай, Кира Муратова, Сергей Герасимов, Григорий Александров… Ну, тот, который снял «Веселых ребят» с Леонидом Утесовым и Любовью Орловой и «Волгу-Волгу»… – тут у меня неожиданно случилась пауза.
– Все? – с усмешкой спросила Ирина.
– Нет, конечно, – ответил я и, лихорадочно соображая, назвал еще Станислава Говорухина, Георгия Данелия, Алексея Балабанова, Павла Лунгина, Владимира Бортко и Алова с Наумовым. – А еще братья Васильевы, которые «Чапаева» сняли, – торжествующе добавил я, – и эта, как ее, эпатажная такая, с наколками, Гай Германика!..
– Все? – спросила Ирина.
– Дай подумать, – замялся я.
– Подумать – уже не навскидку будет, – сказала Ирина.
– Да, ты права… – произнес я.
– Ну, и скольких режиссеров ты назвал? – сказала Ирина и стала считать… – семнадцать человек, а вовсе не «пару десятков».
– Не семнадцать, а восемнадцать, – подсчитав в уме названных мной режиссеров, отвечал я. – Братья Васильевы – это два человека…
– Все равно не двадцать, – фыркнула Ирина.
– Не двадцать, – согласился я. – Даже если я еще назову и Альберта Пиктиримова, снявшего фильм «Патология» с Сергеем Безруковым в главной роли.
– Вспомнил, значит, – констатировала Ирина.
– Вспомнил, – ответил я. – Значит, режиссер Альберт Пиктиримов – твой отец?
– Да, – ответила Ирина. – Мама с ним разошлась, когда отец стал сильно пить.
– А что так? – поинтересовался я.
– Что значит «что так»? – вопросительно посмотрела на меня Ирина. – Почему мама разошлась, или почему отец запил?
– И то, и другое, – пояснил я.
– А ты пробовал годами жить с мужчиной, который пьет? – спросила Ирина.
– Нет, не пробовал, – ответил я. – Я даже не пробовал жить с женщиной, которая пьет… Хотя знаю, каково это, находиться в компании с пьяным, когда сам трезв как стеклышко.
– Это кошмар полный, – промолвила девушка. – Каждый день приставания, разговоры про его «неоцененную гениальность» и невостребованность, про многочисленные интриги коллег, жалобы на жизнь, скандалы с истерикой и битьем посуды. Представляешь, был период, когда у нас в доме не было ни одной чашки (все разбил!), и мы пили кофе и чай из граненых стаканов, которые, оказывается, не так-то легко разбить, и алюминиевых помятых кружек… Мама терпела два года, а в две тысячи восьмом подала на развод.
– Здесь все ясно, – сказал я. – А почему он запил? Ведь не сразу же все началось. Была какая-то причина.
– Работы не было, – ответила Ирина, пожав плечиком. – «Патологию» отец снял в две тысячи пятом, и с тех пор ни одного фильма. Вот отец и запил, как нередко бывает с творческими людьми, когда они без работы или «в душевных метаниях». – Последнее слово она произнесла с явной издевкой, что мне довольно сильно резануло слух. Да, Ирина не будет метаться в поисках самой себя и задаваться вопросом «быть или не быть?». Для нее это вопрос решенный: быть! Причем следует быть как можно заметнее и как можно успешнее во всех аспектах этого понятия…
– Случается, – произнес я, стараясь скрыть иронию. – Ну и что, ты пришла сообщить мне, что у тебя есть родной отец, с которым твоя мать в разводе, что он безработный и сильно пьющий режиссер и что ты хочешь познакомить меня с ним как с будущим тестем? Я так понимаю?
Ирина, мельком взглянув на меня, отвела взгляд и ответила:
– Не совсем.
– Что значит «не совсем»? – задал я вполне резонный вопрос. – Ты будешь меня знакомить с ним не как с будущим тестем? А тогда как?
– Никак, – отрезала Ирина. – Я хочу познакомить тебя с ним как с человеком, которого подозревают в намеренном убийстве…
– Ничего себе! – сказал я и внимательно посмотрел на Ирину. – Его что, и правда подозревают в убийстве?
– Увы, – ответила Ирина. – И со дня на день могут арестовать. Потому что больше подозревать некого.
– А зачем ты хочешь меня с ним познакомить? – пытливо посмотрел я на свою подругу. – Чтобы я ему передачи в камеру носил?
– Чтобы ты ему помог, – ответила она. – Ведь он никого не убивал.
– Точно? – спросил я, посмотрев куда-то поверх головы Ирины.
– Абсолютно, – сказала она, пытаясь поймать мой взгляд.
– Ну, конечно, как же иначе… То есть ты предлагаешь мне расследовать это дело? – спросил я, будучи уже уверен, что именно этого она от меня и хочет.
– Да, – ответила Ирина. – У тебя ведь серьезные связи в Следственном комитете, да и сам ты сыщик хоть куда. Я-то ведь это знаю, как никто…
– Я тебя понял, – вздохнул я. – И конечно, отказать тебе не могу.
– Спасибо, – тихо произнесла Ирина.
– За что «спасибо»? – удивился я. – Разве между нами могло быть как-то иначе?
– Не могло, – промолвила Ирина, серьезно посмотрев на меня, и спросила: – Ты что-нибудь слышал об убийстве продюсера Марка Лисянского? – спросила она.
– Та-ак, краем уха, особенно не вникал, – отвечал я. – Занят был по уши на конкурсе «Кулинар года», сама знаешь. Не до прессы было.
– Знаю, – сказала Ирина. – А еще знаю, что это именно ты придумал, как изобличить убийцу.
– Ну… – я немного замялся, – в общем… да, – произнес я не очень скромно. Девушка знала, как умаслить творческого человека, особенно если он честолюбив. Приятно, когда хвалят. Заслуженно, прошу заметить…
– Так вот, мой отец и Лисянский были хорошими друзьями, – продолжила Ирина. – Настоящими друзьями, и не только на словах, но и на деле. Марк Лисянский, как мог, поддерживал отца, когда тот ушел в запой, старался вытащить из этого болота, подкидывал время от времени кое-какую работу. А с нового года отец бросил пить, потому что появилась перспектива: Лисянский сказал ему, что у него есть новый проект – фильм про женщину, у которой сначала все было хорошо, а потом все сделалось невыносимо плохо. Ее даже в тюрьму сажают, где она выживает, приобретает новые качества характера, становится жесткой и, когда выходит из тюрьмы, мстит врагам, восстанавливает справедливость и добивается реабилитации своего честного имени. После чего у нее все снова становится хорошо, чего она и заслуживает. Ну, такая мелодрама с криминальным уклоном и хеппи-эндом в конце.