— И ты так спокойно об этом говоришь? — возмутилась Люсьена. — Галя, мы в КПЗ!
— Знаю, и что?
— Как — знаешь?! Откуда?
— Я, в отличие от некоторых, не пьянею от нескольких глотков спиртного, поэтому утром помню все, что было накануне. Нечего было столько пить, если не умеете себя контролировать.
— Ну ты и нахалка, Суханова! — задохнулась от возмущения Люся. — Сама вчера всех подбила ехать кататься, напоила до полной отключки, завела черт знает куда, а сама…
— Я вам насильно в рот коньяк с водкой вливала?
— К сожалению, я не помню подробностей, а то бы… ух, я бы тебе сказала! Предположим, не насильно, но если ты такая умная и стойкая, то как ты могла нас привезти на это чертово кладбище? Как могла допустить, чтобы мы оказались в этой чертовой камере с клопами и тараканами?
— Где клопы? Где тараканы? — забеспокоилась Надежда, нервно стряхивая с себя предполагаемых насекомых.
— Шутка, — Люсьена продолжала с прищуром смотреть на Галину. — Отвечай, когда тебя спрашивают! Как ты могла?
— Если ты ничего не помнишь, тогда откуда знаешь про кладбище? — вопросом на вопрос ответила Галина.
— Ребята трепались, я и догнала. Мозгов пока хватает, слава богу! К счастью, не все пропила ночью. Только ты, Суханова, могла додуматься до такого сумасбродства, чтобы в новогоднюю ночь… блин, с ума можно с тобой сойти.
— Девочки, не нужно ссориться, — простонала из угла Надежда. — У меня сейчас голова расколется на миллион маленьких головастиков. Здесь есть что-нибудь такое, где можно умыться?
— А как же? — усмехнулась Люсьена. — Вон джакузи пузырями плюется, специально для тебя оборудовали. Нашей Сухановой спасибо скажи — постаралась!
— Ой, ой, только вот не надо давить на мою совесть, — Галя сморщила носик. — Она у меня чиста, как у младенца.
— Это потому что ты ею ни разу не пользовалась, — ехидно заметила Люсьена. — Что, съела?
— Девочки, очень прошу, не нужно ругаться так громко, я сейчас умру на ваших глазах, если вы сию минуту не прекратите! А где Алька, что-то я ее голоса не слышу?
— А правда, где она? — завертела головой Люсьена.
— Я думаю, Альбина сейчас спит на удобной постели с чистыми простынями, — ответила Галя. — Вчера ей повезло больше, чем нам.
— Точно, я вспомнила, она же вчера так в машине и осталась, — снова подала голос Надя. — Девочки, мы немедленно должны что-то предпринять, чтобы нас выпустили отсюда, — решительно высказалась она, соскакивая с нар.
— Боже мой, на кого ты похожа? — вытаращилась Люсьена. — Что с твоим лицом, подружка?!
— А что с моим лицом? — Надя нахмурилась. — Да, я не умывалась! Да, вчера не смыла косметику! Да, позволила себе лишнее, поэтому и… глаз не видно! И что? — с вызовом спросила она, уперев руки в бока.
— Да ничего, если не считать того, что ты похожа на болотную кикимору, — пожала Люсьена плечами. — Твоя косметика претерпела странную трансформацию, она переместилась не на те места, где ей положено быть, вот, собственно, и все.
— Моя косметика… куда хочет, туда и перемещается, — огрызнулась Надя. — И нечего уходить от главной темы: мы должны немедленно выбираться отсюда! Эй, удальцы-молодцы, а вы что затаились, как партизаны? — прикрикнула она на Николая и Стаса, которые внимательно слушали перебранку подруг, давясь от смеха. — Вы мужчины или где? Придумайте что-нибудь! Сделайте хоть что-то, чем сидеть сложа ручки.
— Подкоп? — усмехнулся Стас. — Это мы сейчас мигом сообразим, как нечего делать.
— А давайте без иронии, — прищурилась Надежда. — Если я начну острить, мало не покажется.
— Вот и копай, раз язычок такой острый, — засмеялся Стас. — Что к нам-то сразу с претензиями?
— А к кому же еще? Анатолий, между прочим, оставил вас, чтобы вы нас охраняли, а не водку литрами хлестали. Или вы забыли?
— Так вы же сами нас к столу притащили чуть ли не насильно, а теперь мы же и виноваты? — изумился Николай.
— Не очень-то вы и сопротивлялись, — усмехнулась Люсьена, приняв сторону Нади.
— А кому охота на Новый год со стороны на гулянку смотреть и облизываться? Ничто человеческое нам не чуждо, — не остался в долгу Стас. — И потом, нам Анатолий Васильевич велел исполнять все пожелания и капризы его дражайшей половины, — кивнул он на Галю.
— Бывшей половины, — не преминула заметить она.
— Какая разница? — отмахнулся молодой человек. — Важен сам факт: нам приказали — мы исполняем. А вы, Галина Алексеевна, чуть ли не в приказном порядке заставили нас сесть за стол вместе со всеми. Разве не так? — вопросительно посмотрел он на девушку.
— Так, — не стала отпираться Галя. — Но вот пить до беспамятства я вам не приказывала.
— Еще как приказывала, — вклинился в разговор Николай. — Мне, например, сказала: если не выпью с тобой на брудершафт, ты велишь шефу уволить меня без выходного пособия.
— Я так сказала?!
— Слово в слово.
— Не помню.
— Ага, у нее всегда так — тут помню, а тут не помню, — с сарказмом заметила Люсьена. — Если ей что-то невыгодно помнить, у Галочки сразу же случается внезапная амнезия.
— Так, прекратили выяснение отношений! — топнула ногой Надя. — Делать, что ли, больше нечего? Нужно думать, как будем отсюда выбираться, а не ерундой страдать.
— А что думать-то? Думай — не думай, толку мало. Пока нас не выпустят те, кто нас сюда посадил, дергаться бесполезно, — пожал плечами Николай. — Я в правоохранительных органах пять лет оттрубил до того, как в охранное предприятие ушел, знаю, как здесь дела делаются. Бюрократизма хватает похлеще чем в Государственной думе. А сегодня и вовсе первое января, все начальство отдыхает. Так что располагайтесь поудобнее, дамы и господа, — развел руками он. — Мое место — у стеночки, там теплее.
— Так ты мент, значит? — усмехнулась Люсьена.
— Бывший, — уточнил Николай. — Сейчас я — телохранитель первого класса, документы в полном порядке, прошел курсы повышения квалификации, стрельбы, борьбы и еще чего-то там, и, между прочим, холост, — с задорной улыбкой отрапортовал он. — А каково твое семейное положение, Люсенька? Ты замужем?
— Бывает иногда, — ехидно прищурилась та. — А тебе не все равно?
— Было бы все равно, не спросил бы. Если ты не замужем, я готов сдаться без сопротивления, — почти серьезно сказал Николай.
— Ты, Коля, не заболел, часом?
Молодой человек уже раскрыл было рот для ответа, но ему пришлось его захлопнуть: в замке загремели ключи, и через мгновение распахнулась дверь камеры.
— Эй, гробовщики хреновы, на выход! — гаркнул опухший лейтенант, похоже, жутко страдающий тяжелым похмельем. — С вещами.