Несмотря на все эти отважные мысли, где-то в уголке ее сознания зазвенел предостерегающий колокольчик.
«Ты совершенно утратила рассудок, — повторяла некая осторожная часть ее существа. — Всему виной этот дым. Дым и остров. Они свели тебя с ума».
«Может, так и есть, — безмятежно откликнулась другая, не знающая страха Рэйчел. — Ну и что с того?»
«Ты понятия не имеешь, кто он такой, — не унималась трусиха. — И он черный. В городе Дански, штат Огайо, черных не было. А если и были, ты с ними не зналась. Они не такие, как ты».
«Теперь я тоже совсем не та, что прежде, — ответила Рэйчел, дерзкая и бесстрашная. — Я лучше, чем была прежде. Пусть этот магический остров свел меня с ума. Мне это на пользу. И я готова ко всему. О господи, пусть случится то, что должно случиться».
Она вновь смежила веки, все еще намереваясь притвориться спящей. Но, едва ощутив на лице легкое дуновение, возвещающее о его приходе, она открыла глаза и едва слышным шепотом спросила, кто он такой.
— Меня зовут Галили, — раздался в темноте его голос.
В это самое время на затянутую тучами вершину горы Вайалиль с неба извергались сплошные потоки дождя. В узких расщелинах, куда никогда не ступала человеческая нога, безымянные растения поникали под холодными струями, насекомые, ни разу не видевшие человека и не знавшие, что он одним движением способен положить конец их хрупкому существованию, прятались под мокрыми листьями. То были неведомые людям места, неведомые людям травы, неведомые людям букашки. Редкость на этой планете, почти все обитатели которой, сколь бы ни были они неуловимы, осторожны или редки, не избегают общей участи — утыканной булавками коробки, гербария или банки со спиртом.
А в погруженном во мрак океане меж островами плыли киты, детеныши бок о бок с матерями; молодняк играл, выскакивая из воды и вздымая тучи брызг, юным китам словно хотелось поближе взглянуть на звезды, прежде чем снова погрузиться в темные волны. А в коралловых рифах, скрытых под водой, в пещерах и впадинах, столь же девственных, как и вершины Вайалиль, тоже бурлила невидимая жизнь; теплый прилив нес мириады живых существ, которые, несмотря на свои крошечные размеры, служили пищей резвившимся наверху громадным китам.
Но что происходило между горными вершинами и подводными рифами? Здесь тоже жила своя тайна. Правда, формы протекающей здесь жизни невозможно было отнести к какому-либо виду или отряду, ибо речь идет о том, что происходило в человеческом сознании, в человеческом сердце. Эта тайная жизнь проявляет себя редко, лишь при стечении особых обстоятельств, но когда она выходит наружу, это становится истинным откровением. Близость любви и близость смерти побуждают то, что скрывается в глубинах человеческого существа, заявить о себе, а порой это случается под воздействием простых, незамысловатых вещей, таких как грустная песня или приятная мысль. Однако самым мощным катализатором этих загадочных внутренних процессов является стремление познать иную, божественную сущность, мечта эта освещает потаенные уголки человеческого сознания, подобно вспышке пламени, негасимого пламени...
— Кто бы ты ни был, — прошептала Рэйчел, — войди и покажи свое лицо.
Мужчина вошел в открытую дверь. Несмотря на просьбу Рэйчел, он не спешил поворачиваться к ней лицом, но тело его она могла рассмотреть во всех подробностях. Как она и ожидала, оно было прекрасным, стройным и мускулистым.
— Кто ты? — спросила она, но ответа не последовало. — Это ты развел костер?
— Да, — голос незнакомца был глубоким и мягким.
— А дым...
— Он преследовал тебя.
— Да.
— Я приказал ему сделать это.
— Ты приказал дыму, — медленно повторила она. Это утверждение отнюдь не показалось ей абсурдным.
— Я хотел, чтобы дым рассказал тебе обо мне, — заявил он. На этот раз Рэйчел уловила в его голосе нотки иронии, словно он и не рассчитывал, что она ему поверит. Точнее, предполагал, что поверит ровно наполовину.
— Почему? — спросила она.
— Почему я хотел увидеть тебя?
— Да.
— Я очень любопытен, — пояснил он. — И ты тоже.
— Разве я любопытна? Я даже не догадывалась, что ты за мной следишь.
— Но ты вышла из дому посмотреть на огонь, — напомнил он.
— Да, потому что боялась... — начала Рэйчел и осеклась, так как продолжение собственной мысли ускользнуло от нее. А в самом деле, чего она боялась?
— Ты боялась, что ветер разнесет поленья и устроит пожар...
— Да, — пробормотала она, смутно припоминая причины давно затихшей тревоги.
— Я бы никогда этого не допустил, — заверил ее Галили. — Разве Ниолопуа не рассказал тебе почему?
— Нет...
— Еще расскажет, — пообещал Галили. И добавил нежно и задумчиво: — Бедный мой Ниолопуа. Он тебе понравился?
Рэйчел несколько замешкалась, она не задумывалась о впечатлении, произведенном на нее немногословным садовником.
— На вид он вежливый и тихий, — наконец сказала она. — Но по-моему, он притворяется. Думаю, на самом деле он злой. И очень скрытный.
— У него есть на это причины, — заметил Галили.
— Конечно. Все ненавидят членов семьи Гири.
— Все мы делаем то, к чему вынуждает нас жизнь.
— А чем занимается Ниолопуа? Помимо того, что подстригает лужайку?
— Он доставляет меня сюда, когда мне это нужно.
— И каким образом?
— О, у нас есть способы сообщения, о которых трудно рассказать в двух словах, — произнес Галили. — Но, как видишь, я здесь.
— Вижу, — кивнула она головой. — Ты здесь. И что теперь?
В голосе ее звучал отнюдь не праздный интерес. Хотя язык ее шевелился с трудом и слова медленно слетали с ее губ, она прекрасно знала, что хочет услышать, знала, что вызывает его на этот ответ. Теперь он должен был сказать, что явился, чтобы разделить с ней постель, чтобы развеять ее мечтательную истому и слиться с ней в любовном экстазе. Чтобы поцелуем пробудить ее к жизни, новой жизни, где нет места печалям и разочарованиям.
Но услышала она совсем другое.
— Я пришел рассказать тебе историю, — сказал он. — Чудесную историю.
— А я не слишком взрослая, чтобы слушать сказки? — улыбнулась она.
— Слушать сказки можно всю жизнь, — ответил он. — Всю жизнь.
Он был прав. А она была готова услышать из его уст любую повесть, любую сказку, хотела отдаться музыке его нежного голоса, наблюдая при этом за игрой цветных кругов перед глазами. Она чувствовала, что голос его придаст этой радужной круговерти форму и содержание.