Стены, пропускающие даже далекий звук моря, охотно пропустили через себя, как через громадную мембрану, отдаленный грохот взрыва. Шон вскочил на ноги... и замер, словно в ожидании еще более мощного взрыва, но уже рядом.
«Решетка. Подземные коммуникации „Фермы“. Беспокойство. Ксавье. Неужели я оказался прав?» И ответ на этот вопрос был, как всегда, короток: «Сука!» И есть еще время, чтобы раз за разом повторять его. Есть время выйти на связь со штабом и отдать Гордону приказ:
— Стив?
— Да, сэр.
— Отряжай усиленную команду в бухту. Сработала мина-ловушка на первой заградительной системе. Там сейчас Ксавье, и ему нужна помощь.
Шон оборвал связь и встретился взглядом с Хорикавой.
— Почему ты здесь? Отправляйся к мальчику. Одевай его.
Теперь Шон понял: медлить нельзя. Пусть даже неудачная попытка диверсии подтолкнула его к последнему шагу. Жаль, не «Интерцептор» унесет его к берегам Малайзии, а «Спарвьеро», находящийся на дежурстве и входящий в списки судов центров береговой охраны. На этом ракетном катере с американским флагом на флагштоке Шон имел право вторгаться в территориальные воды Камбоджи, Вьетнама, Малайзии.
Неожиданно кровь прилила к лицу Накамуры. Капитан сжал виски. Что-то странное крылось в самом взрыве. Но что? Он прозвучал над водой или очень близко к поверхности — но нет, не это беспокоило Шона, поскольку этому имелось объяснение: диверсанты подняли мины, и датчик, — по сути, прибор неизвлекаемости — сработал на глубине меньше установленной. Ответ крылся в непрофессионализме диверсионной группы. Будто на ответственное задание послали третьесортную команду. И ведь тому есть подтверждение: часть боевиков угодила в полицейский участок. Николь давно не работает на АНБ и в этом плане проходит как третьесортный агент и заказчик такой же категории. И она получила обслуживание соответствующего класса. Но все это не вязалось с тонкой игрой российской разведки, в кратчайшие сроки разработавшей запасной эвакуационный коридор. «Миражи» были первого класса, точнее — 4-го ранга.
Шон думал о чем угодно, только не о близости диверсионной группы. Истине прорваться мешал далекий взрыв. Он привязал к себе тех, кто подорвался и кто спешил от острова прочь.
Шон снял со стены одати — большой самурайский меч. Он никогда не брал его с собой, его место было на стене. Он скоро займет не менее достойное место.
Он никогда не воспитывался в среде буси, но прошел хорошую школу владения алебардой, мечом и кинжалом у одного из лучших мастеров дзю-дзюцу. В его доме он проникался духом воинских искусств, долгие месяцы носил меч при себе, не расставаясь с ним даже ночью. Он сумел сохранить этот дух.
Накамура держал меч двумя руками и поднял его над головой, когда увидел перед собой человека в черном комбинезоне.
Блинков был в двух шагах от японца и видел в нем мастера дзю-дзюцу. Шон занял исходную позицию и выжидал, «когда у противника сдадут нервы и он откроется». Он был готов к решающему удару, что для противника означало одно — смерть. Он не был озабочен силой или слабостью противника. Противник не видит его внутреннего состояния, значит, он слеп.
Джеб держал палец на спусковом крючке пистолета, но точно знал: японец нанесет удар быстрее, чем он спустит курок. Он загипнотизировал его матовым светом клинка, и всего пары мгновений ему хватило для того, чтобы поднять меч в позицию для атаки.
Их глаза встретились. «Для меня любой террорист не террорист, пока я не загляну ему в глаза». Все чувства в глазах Накамуры были скрыты, словно под ледяной коркой. Крашеная бородка старила его, делала похожим на будду.
Оторопь слетала с Джеба по мере того, как шло время. Он и Накамура не в парном поединке столкнулись. Блинков мог потянуть время, Шон — нет. Его глаза за ледяной коркой как будто видели сквозь стену: там Ёсимото — но уже без телохранителя.
Накамура словно прочел мысли Джеба или действительно обладал способностью видеть все насквозь. С шагом вперед он нанес молниеносный удар мечом сверху вниз. И только реакция спасла Джеба. Он отклонился от сверкнувшего перед его глазами одати и нырнул вниз и в сторону. Выпуская пистолет и опираясь на руку, он провел обратную подсечку. Японец убрал ногу, как на тренировке, и обрушил на противника очередной удар мечом. Блинков снова ушел от рассекающего удара одати и, защищаясь, поднял бамбуковый столик. Меч рассек его надвое, как бумагу.
Самурай передвигался и наносил удары мечом с такой скоростью, что Джеб не мог воспользоваться оружием. И только сейчас, отступая к низкой тахте, он выхватил из ножен водолазный нож. То, что он смешон с ним, Шон доказал противнику в следующий миг. Походя угадывая линию защиты и дугу, по которой в блоке устремится нож, японец резко выбросил руку с мечом. Под ноги диверсанта упал кусок голубоватой стали. Он впервые видел, как сталь перерубает сталь. Как современные технологии рассекаются надвое мечом оружейника из четырнадцатого века.
Шон оказался спиной к двери. В проеме показалась конструкция из железобетона: рост сто восемьдесят пять, вес — сто. Шон чувствовал второго противника за спиной, но попал в сети «парадокса дохлой собаки в ящике»: собаки там нет, пока не откроешь ящик. Но вот ящик за его спиной открылся. В затылок Шону ткнулся ствол пистолета, а в ушах прозвучал характерный щелчок взведенного курка.
— Шевельнешься, — предупредил его Кок, — упадешь мордой в собственные мозги.
Японец по-прежнему держал меч в прямых руках и стоял прямо, как изваяние. Глядя в глаза Джеба, он спросил:
— Это твой товарищ приставил пистолет к моей голове?
— Нет, — опередил Блинкова Кок. — Его товарищ приставил пистолет к голове твоего сына.
— Если это правда, я вас на куски порежу.
— Бросай шашку, самурай. Сегодня у диверсантов удачный день.
Удар с разворота — коронный прием Накамуры. Он не видел противника за своей спиной, но ориентировался на пистолет, приставленный к своей голове. Однако не мог представить размеры пистолета, ствол которого был в четыре раза больше «нормального». И Накамура ошибся с прицелом ровно на такое расстояние. С шагом вперед он крутанулся на месте и вынес руку с одати. Клинок японского мастера просвистел в десяти сантиметрах от головы Кока. Диверсант воспользовался мимолетной паузой и на возвратном движении меча атаковал Накамуру мощным ударом в голову. Глядя на поверженного противника, Кок поправил длинную челку, упавшую на глаза, и произнес девиз морской пехоты:
— "Единственный легкий день был вчера".
— Я оброс? — неожиданно спросил Джеб.
— Нуда, — ответил Николай, трогая свой небритый подбородок.
— В плане долгов, — подкорректировал он товарища.
— Да-да, — быстро отозвался Кок. — Теперь ты просто обязан вытащить меня из тюрьмы и спасти от самурая. Мне в такое дерьмо влипнуть что сморкнуться.
Не все инструкции заканчивались в этом доме, в этой комнате со старинной мебелью, настенными и напольными часами, с картинами в тяжелых рамках. В голове командира группы звучали слова Николь: «Хорикава предан Шону, но больше привязан к мальчику. Фактически это он воспитывал Ёси с трех лет. И если станет выбор между Шоном и Ёсимото, то Хорикава выберет мальчика. Я не исключаю ситуации, при которой на Хорикаву можно положиться».